Присаживайтесь, джентльмены !   ::   Хайнлайн Роберт

Так в чем же секрет?

- Место [действительно] безопасное. Что доказывают статистические выкладки, причем сделанные не нашей компанией и не торговой палатой Луна-Сити, а лондонской страховой компанией "Ллойде".

- И тем не менее здесь есть никому не нужные шлюзы. Зачем?

Он помялся и затем произнес:

- Колебания почвы.

Колебания почвы. Землетрясения - в смысле, лунотрясения. Я посмотрел на проносящиеся мимо стены, и мне очень захотелось в Де-Мойн. Кому охота оказаться похороненным заживо, но если это произойдет на Луне, у вас не будет ни единого шанса выжить. Неважно даже, насколько быстро доберутся до вас спасатели - ваши легкие к тому моменту просто-напросто разорвутся. Воздуха-то здесь нет.

- Это случается не так уж часто, - продолжал Ноулз, - но мы должны быть готовы ко всему. Ты ведь знаешь, что масса Земли в восемьдесят раз превышает массу Луны и приливной эффект здесь в восемьдесят раз превышает возникающий под воздействием Луны приливной эффект на Земле.

- Подождите-ка, - остановил я его. - На Луне нет воды. Так при чем здесь приливы?

- Для возникновения приливного напряжения вода совсем не обязательна. Не думай об этом - просто прими все как есть. В результате мы получаем неуравновешенное напряжение. Которое может вызвать колебания почвы.

- Понятно, - кивнул я. - Раз на Луне все должно быть загерметизировано, вам приходится опасаться колебаний почвы. А шлюзы ограничат число человеческих жертв.

И я начал представлять себя в качестве такой жертвы.

- И да, и нет. Шлюзы сыграют большую роль в том случае, если что-нибудь произойдет - но пока ничего не происходило, и это место вполне безопасно. Поначалу они давали нам возможность вести работы при нулевом давлении в какой-нибудь из секций туннеля, не трогая остальные. Но вдобавок ко всему каждый шлюз - это временное гибкое соединение. Конструкции небольших размеров можно соединять жестко, и они выдержат колебания почвы, но для туннеля это не подходит, начнутся утечки. На Луне сложно создать эластичную перемычку.

- А почему нельзя использовать резину? - настойчиво спросил я. Я несколько нервничал и потому был склонен поспорить. - Дома у меня есть обычный автомобиль, на счетчике которого двести тысяч миль, но я ни разу не менял шин с тех пор, как их загерметизировали в Детройте.

Ноулз вздохнул.

- Мне следовало прихватить с собой одного из наших инженеров, Джек. Летучие вещества, благодаря которым резина сохраняет мягкость, в вакууме выкипают, и резина становится жесткой. То же самое происходит и с эластичными пластмассами. При низкой температуре они становятся хрупкими, как яичная скорлупа.

Пока Ноулз говорил, скутер остановился, и как только мы из него вышли, то столкнулись с шестью мужчинами, появившимися из соседнего шлюза. Одеты они были в скафандры - точнее, специальные герметические костюмы, потому что вместо кислородных баллонов у них были дыхательные шланги, а солнечные фильтры отсутствовали. Шлемы были откинуты назад, головы просунуты сквозь расстегнутую спереди молнию, и возникало странное впечатление, словно у них по две головы.

- Эй, Конски, - окликнул одного из них Ноулз. Тот повернулся. Росту в нем было сантиметров сто девяносто, но даже для своих габаритов весил он слишком много. Я прикинул, если брать по земным меркам, получалось что-то под сто пятьдесят килограммов.

- А, мистер Ноулз, - обрадовался он. - Неужели вы хотите сообщить мне о повышении зарплаты?

- Ты и так зарабатываешь слишком много, Конски. Познакомься, это Джек Арнольд. Джек, это Толстяк Конски - лучший кессонщик на четырех планетах.

- Только на четырех? - поинтересовался Конски. Он высунул из костюма правую руку и обхватил ею мою.