Проволока   ::   Уилсон Пол

Последний писк моды! Терпеть таких не могу. Может, потому, что на моем корявом туловище его одежда смотрелась бы смехотворно, возможно, из-за того, что, одеваясь таким образом, он демонстрировал отсутствие мозгов.

Он назвался Эрлом Хэмботом и сказал, что кое-кого разыскивает.

– Розыск - моя специальность, - ответил я. - Итак, кого надо найти?

Он замялся. Модный «фасад» - одно, необходимость выложить правду - совсем другое. Я уже испугался, что он предложит розыск беглого клона. Хватит с меня этого! Но его ответ меня удивил:

– Свою дочь.

– Это задача Центральных властей. Они не любят, когда чужие рыболовы тащат рыбу из их пруда.

– Я ничего не сообщал Центральным властям.

Что ж, потерявшийся ребенок - достойный повод для истерики. Ведь каждому разрешено иметь только одного ребенка, таков закон. Один человек - один потомок. Понятно, что человек страшно дорожит единственным в жизни шансом. Второго не купишь ни за какие деньги. При исчезновении своего чада полагается бежать сломя! голову к Центральным властям. При чем тут частный детектив? Поводом обращения ко мне могло быть только одно…

– Я догадываюсь, почему, мистер Хэмбот. Он обреченно вздохнул:

– Да, незаконный ребенок. Вот-вот!

– Как я догадываюсь, девочка - дитя улицы. Хотите меня нанять, чтобы я нашел вам беспризорницу? Вы давно отдали ее в банду?

– Три года назад. Мы не могли допустить, чтобы ее умертвили. Она была…

– Конечно, - перебил я его. - Можете не продолжать.

Ненавижу безответственность! Заиметь незаконного ребенка - непростительная оплошность. Заранее проигрышная ситуация. Единственная альтернатива риску конфискации ребенка Центральными властями (некоторые называли ее «ретроактивным абортом») состояла в том, чтобы отдать чадо в уличную банду. Иного выбора не было.

Я мысленно обозвал клиента идиотом. Наверное, это отразилось на моем лице, потому что он сказал:

– Я не дурак. Я прошел стерилизацию. Наверное, неудачно.

– Вам захотелось, чтобы ваша жена выносила плод?

– Она сама этого захотела.

Эрл Хэмбот немного подрос в моих глазах. Он мог бы подать в суд, обвинив власти в небрежном проведении стерилизации, и выиграть дело. Ребенка это не спасло бы, но деньги бы он получил. Значит, не продался.

– Карты на стол, - сказал я. - Чего вы хотите?

Он искренне изумился.

– Не понимаю…

– Бросьте! - Меня быстро покидало терпение. - Даже если я вам ее найду, вы не сможете забрать девочку. Говорите, что вам; надо.

– Просто быть уверенным, что она жива и здорова. Этим он меня совсем допек.

– Жива и здорова? Это в каком же смысле? Папаша бросил свою дочь, девочка ему больше не принадлежит. Теперь его ребенок - член уличной банды, и точка.

– Вы не заходите в «свободную сеть»? - ответил он вопросом на вопрос.

– Только изредка. - Не хотелось говорить, что последнюю пару лет я провел на «пуговицах» и утратил привычку следить за нелегальной журналистикой. - Неизвестно, насколько им можно доверять. У тех, кто пишет в «свободной сети», собственные цели.

– Уверяю вас, их информация достовернее данных Центральных властей.

– Допустим. - Я не собирался с ним спорить. Есть люди, свято верящие подпольным журналистам, запускающим в сеть не прошедшие цензуру сведения.

– Наверное, вы не слыхали про двух беспризорников, найденных у основания комплекса «Бедеккер-Северный» два дня назад? Они разбились, упав с высоты.

Я покачал головой. Верно, не слыхал. В стандартной сети о таком не прочтешь. Два мертвых паренька с незарегистрированным генотипом наверняка были беспризорниками. Официально же беспризорников не существовало вовсе. Все знали, что в Мегалопсе есть брошенные дети, однако о них не рассказывали ни Центральные власти, ни официальные органы информации.