Рождественский подарок   ::   Диксон Гордон

Это очень древний обычай… – Стоя во тьме на сыром берегу, она принялась рассказывать, и, слушая звук собственного голоса, удивилась, как разговор с каким-то Харви может принести столько облегчения. Она говорила о Рождестве, о том, почему Аллан захотел сделать Харви подарок… Сайдорец молча и тихо покачивался на черной поверхности воды.

– Ты понимаешь? – переспросила она после долгой паузы.

– Нет, – отозвался Харви. – Но это красиво.

– Да, это красиво, ты прав. – Внезапно она вернулась из теплого солнечного детства в свой нынешний промозглый мир и вздрогнула. – Харви, на реке и в море опасно?

– Опасно? – переспросил он.

– Я имею в виду водяных быков. Они в самом деле могут напасть на человека в лодке?

– Один может. Один нет.

– Теперь я не понимаю тебя, Харви.

– Ночью, – сказал Харви, – они поднимаются из глубины. Они разные. Один уплывет. Один выберется за человеком на сушу. Один будет лежать и ждать.

Она поежилась и спросила:

– Почему?

– Они голодные. Они злые. Они – водяные быки. Вы их не любите?

– Я их боюсь до смерти. – Она на секунду задумалась. – А тебя они не трогают?

– Нет. Я… – Харви замолк, подыскивая слово, – электрический.

– Вот как. – Она снова зябко поежилась. – Холодно. Пойду домой.

Харви шевельнулся на воде.

– Я бы хотел подарить что-нибудь, – сказал он. – Я сделаю подарок.

У нее на мгновение сжалось горло.

– Спасибо, Харви, – сказала она мягко и торжественно. – Мы будем очень рады, если ты сделаешь нам подарок.

– Не стоит благодарности, – ответил Харви.

Чувствуя себя непонятным образом согретой и приободренной, она повернулась и направилась к мирному, теплому дому. Харви, неподвижно распластавшись на воде, смотрел, как она уходит. Когда дверь захлопнулась, и в доме погасли огни, он развернулся и двинулся прочь из бухточки.

Со стороны могло показаться, что он летит, но в действительности он стремительно плыл. Сотни тончайших нитей с поразительной скоростью несли его по темной воде; на поверхности не оставалось даже ряби, словно вода была не жидкостью, а газом, сквозь который он продвигался, влекомый силой мысли. Покинув бухточку, Харви поплыл вверх по реке, двигаясь с той же легкостью и быстротой мимо низких берегов и островков, едва возвышающихся над поверхностью. Наконец, он добрался до места, где вода была особенно черна и глубока, а на протянувшуюся меж двух островков серебряную лунную дорожку деревья-колючки отбрасывали мрачные тени.

Здесь он остановился. Черное зеркало воды разбилось, и из глубины медленно и бесшумно поднялась огромная, напоминающая лягушачью, голова, увенчанная двумя короткими хрящевыми наростами над крохотными глазками. Голова заговорила с Харви на языке речных волн, который он понимал.

– Эти мерзкие люди совсем рехнулись, раз прислали тебя сюда.

– Я пришел ради красивого Рождества, – ответил Харви, – чтобы сделать из тебя подарок.

На следующее утро, через час после рассвета. Честер Дюмей, отец Аллана, спускался вниз по реке в компании почвоведа из колонии, лодка которого шла на буксире. Проплывая между двумя островами, они обсуждали кислотность почвы на полях Честера, как вдруг его спутник – худощавый, смуглый человечек, дядюшка Хама, как звали его в колонии – запнулся на полуслове.

– Постойте-ка, – пробормотал он, вглядываясь куда-то поверх плеча Дюмея. – Посмотрите.

Честер оглянулся. В тридцати футах от них из воды торчали колючки затонувшего дерева, а рядом виднелось что-то большое и темное. Он развернул лодку и подплыл поближе.

– Что за черт…

Честер заглушил мотор. Лодка заскользила по течению и ткнулась носом в зацепившуюся за сук черную тушу, опутанную тонкими серебряными нитями и иссеченную серыми шрамами, словно оставшимися от яростных ударов бича.

– Водяной бык! – воскликнул Хама.

– Так вот он каков! Никогда раньше не видел.

– А мне доводилось, во время Третьей высадки.