Рыбья кровь   ::   Таганов Евгений

Аннотация: VIII век. Верховья Дона, глухая деревня в непроходимых лесах. Юный Дарник по прозвищу Рыбья Кровь больше всего на свете хочет путешествовать. В те времена такое могли себе позволить только купцы и воины.

Покинув родную землянку, Дарник отправляется в большую жизнь. По пути вокруг него собирается целая ватага таких же предприимчивых, мечтающих о воинской славе парней. Закаляясь в схватках с многочисленными противниками, где доблестью, а где хитростью покоряя города и племена, она превращается в небольшое войско, а Дарник – в настоящего воеводу, не знающего поражений и мечтающего о собственном княжестве…

---------------------------------------------

Евгений Таганов

Рыбья кровь

Часть первая

1



В VIII веке нашей эры междуречье Днепра, Волги и Дона было самым безопасным местом на Среднерусской возвышенности. Дорогами служили реки, а в междуречье они превращались в жалкие ручейки, и ладьи купцов и охотников за рабами, не доходя до самых истоков, поворачивали обратно. Близость Дикого Поля здесь также не сказывалась, дремучие леса с буреломами не давали проходу ни конному, ни пешему. Это действительно был островок безопасности, где жили те, кто предпочитал скудное, лишенное приключений и красивых вещей существование превратностям жизни на людных перекрестках.

Обитателей этих мест называли запрудниками, так как они часто создавали на своих речках и тропинках запруды и завалы, чтобы никто не мог к ним добраться. Связь с внешним миром происходила или с появлением редких странников, которых запрудники, случалось, убивали или силой оставляли у себя, дабы их место жительства не стало известно, или когда в роду вырастали строптивые неуживчивые сыновья. Вооружившись охотничьими рогатинами, секирами и деревянными щитами, они сбивались в малые ватаги и лесными тропами уходили в сторону больших городов. Участь их была незавидна, вооруженные, но неумелые, храбрые, но простодушные, они становились ратным мясом, часто даже не доживая до первого сражения – более опытные гриди оттачивали на них свое мастерство в учебных поединках. Иной раз юным запрудникам везло – их продавали в рабство, и тогда они могли побывать в дальних заморских странах, хотя из таких путешествий домой мог вернуться один из ста, а то и из тысячи.

Жили запрудники малыми селищами, состоявшими из пятнадцати – двадцати полуземлянок, окруженных общим плетнем. Таким же плетнем или завалом из срубленных деревьев для защиты от кабанов и зубров окружали они и свои маленькие поля, выжженные и расчищенные в лесной чаще. Никому не приходило в голову удобрять их навозом, поэтому поля постепенно оскудевали, и тогда селище переносили в другое место. Но случалось это, когда урожая уже совсем не было, потому что хлеб, каши и овощи были скорее лакомством, чем основной едой. Главную пищу составляли лесные дары: дичь, рыба, мед, грибы, орехи да молоко полудиких коров и коз. Обилие всего этого не требовало от запрудников напряженных усилий и изобретательности, а отсутствие больших запросов приводило их к вялому, угрюмому существованию. Живостью и веселостью отличались лишь дети и подростки, однако и они к двадцати годам превращались в медлительных, ленивых взрослых, которым уже не требовалось ни развлечений, ни новых занятий. Грубая сварливость служила им заменой чувств, а мелочная зависть – умственной деятельности. Даже верования и песни у запрудников были такие же унылые и апатичные, как они сами.

Вершиной жизни у них считались ухаживания и свадьбы, когда молодежь разных селищ собиралась на лесные токовища, где парни подобно тетеревам распускали свои хвосты, выказывая силу и ловкость в бескровных, как правило, состязаниях, а девушки делали свой выбор.