Северное сияние   ::   Пулман Филип

Затем он с трудом вытащил притертую пробку из графина, наполненного золотистым вином, развернул пакетик и тонкой струйкой всыпал в вино какой-то белый порошок. Достав из кармана карандаш, он тщательно перемешал содержимое и, убедившись, что порошок полностью растворился, закупорил узкое горлышко графина пробкой.

Альм-ворона хрипло каркнула. Магистр что-то прогудел ей в ответ, метнул настороженный взгляд из-под тяжелых набрякших век и вышел, притворив за собой дверь.

— Пан, ты видел, видел? — выдохнула Лира.

— Ой, да все я видел. Быстро… Уходим, пока лакей не вернулся.

Не успел он договорить, как из обеденной залы позвонили.

— Все, — упавшим голосом произнесла Лира. — Это звонок к ужину. Что-то я со временем не рассчитала.

Верный Пантелеймон в мгновение ока произвел разведку на местности.

— Там уже полно лакеев, — сообщил он, вернувшись из залы. — Может, через другую дверь? Нет, туда тоже нельзя.

Другая дверь, которой, кстати, воспользовался магистр, выходила в коридор между библиотекой и преподавательской. Именно в это время там толпится весь колледж: кому-то надо мантию взять, кому-то бумаги оставить, не идти же с ними к ужину.

Можно было бы рискнуть и затеряться в толпе ученых мужей. Можно было бы ретироваться через столовую. Ну, подумаешь, попадешься под руку кому-нибудь из лакеев. Ну наорут. Большое дело! Но из-за этого белого порошка, который магистр всыпал в графин с вином, мысли в голове у бедной Лиры совсем разбрелись, так что она решительно не знала, что делать.

За дверью раздались шаги. Это лакей. Хочет проверить, все ли в порядке. По традиции после ужина профессора собираются в рекреации, чтобы насладиться бокалом доброго вина и жареным маком.

Лира сломя голову бросилась к стоявшему в углу гардеробу и скользнула внутрь, едва успев прикрыть за собой дверцу. За Пантелеймона она не боялась. Стены в комнате темные, да и кто заметит бражника? Ну, в крайнем случае, залетит под кресло.

В комнате стояла тишина, только слышно было, как сопит лакей. Сквозь щелочку между дверцами Лира увидела, как он поровнее разложил курительные трубки и придирчиво осмотрел батарею графинов и бокалов на столе. Затем он обеими руками пригладил волосы и что-то негромко сказал своему альму. У всех слуг альмы были собаками. Но этот слуга был не просто лакей, а обер-лакей, так что альмом его была не просто какая-то там шавка с хвостом, а гончая. И гончая эта что-то явно учуяла, но, к великому облегчению Лиры, к гардеробу не подошла. А попадись девочка обер-лакею — ей несдобровать, ведь он уже дважды так колотил ее!

Вдруг Лира услышала где-то возле своего плеча шепоток. А, да это Пантелеймон! Проскользнул-таки за ней следом!

— Все. Пиши пропало. Теперь будем здесь сидеть. Ведь говорил же я тебе! Ну почему ты меня никогда не слушаешь, скажи на милость!

Лира дождалась, пока обер-лакей выйдет, ведь ему пора было прислуживать за магистерским столом. Из обеденной залы доносился гул голосов; слышно было, как там собирается народ.

— Да, не послушалась и правильно сделала, — зашипела она в ответ, как только за лакеем закрылась дверь. — Иначе мы бы ничего не узнали. Ты что, не понимаешь? Ведь магистр всыпал в графин с вином яд. Пан, миленький, это то самое токайское, про которое он говорил дворецкому. Они же хотят отравить лорда Азриела!

— А может, никакой это не яд?

— Как это не яд? Конечно яд! А зачем же тогда магистр специально дожидался, пока дворецкий уйдет, и только потом подсыпал порошок? Если бы это был не яд, он бы спокойно всыпал его и при дворецком. Не-е-ет, все это неспроста. Я чувствую. Тут пахнет политикой. Не зря слуги без конца шепчутся об этом по углам, я же не глухая! Ой, Пан, а вдруг мы предотвратим злодейство?

— Вздор! — отозвался Пан неожиданно резко.