Смерть труса   ::   Силверберг Роберт

---------------------------------------------

Роберт Силверберг

Смерть труса



— Ну-ка, повтори еще раз это слово!

Дэйв Лоуэлл улыбнулся и поправил спадавшие на лоб волосы.

— Развоплощение, — произнес он. — Я понимаю, это звучит странно, даже нелепо, но просто не знаю, как иначе описать всю эту чертовщину.

Барретт Маркс промолчал и продолжал сидеть, закинув ногу на ногу, в гостиной Дэйва, и потягивать из своего фужера ледяное виски. Несмотря на тепло и домашний уют, он асе равно остро ощущал ни на миг не прекращающуюся холодную напряженность в своем отношении к Дэйву. Он все разглядывал на донышке фужера отражение спокойного, уверенного в себе лица Дэйва и никак не мог до конца уяснить, почему один вид его все еще продолжает возбуждать едкое беспокойство в его желудке. Прошло десять лет с тех пор, как он в последний раз встречался с ним, вместе работали после окончания колледжа. Однако сейчас он сразу ощутил, насколько легко оказалось разворошить теплившийся в глубине его души прежний огонь среди тлевших углей прошлого.

— Это был мой самый нежно любимый проект с первого же дня после того, как мы закончили учебу, — продолжал Дэйв. — Ты помнишь все те беседы, что мы вели между собой, наши рассуждения о возможности путешествия во времени и о тех парадоксах, которые с этим связаны?

— Да, разумеется, — спокойно произнес Барретт. — Эта тема всегда была твоим любимым коньком, Дэйв.

Его собеседник нахмурился, лицо его слегка перекосилось.

— Еще бы! Послушай. Я все уши тебе прожужжал об этом своем дурацком изобретении, а ты мне еще даже и слова не сказал о себе. А чем ты занимался все эти годы, Барретт?

— О, похвастать особенно нечем. — Он поставил фужер и вынул из кармана пачку сигарет. Сигареты были изысканного, весьма дорогого сорта, и, раскурив одну, он умышленно положил их из стол этикеткой вверх.

— Я работал в институте Клифтона. По сути, — тут он элегантно выдохнул дым, — был всего-навсего заведующим отделом электронных компонентов.

— Ты не шутишь, это серьезно? Да ведь это потрясающе, Барретт! — он перегнулся и слегка похлопал собеседника по колену, не заметив при этом, что от этого его жеста лицо Барретта поморщилось.

— Разумеется, — сказал Барретт, его вытянутое смуглое лицо едва скрывало горечь, которую он испытывал, продолжал непринужденную беседу, — это ровным счетом ничего по сравнению с тем, чего достиг ты, Дэйв. Я имею в виду то, что ты сейчас — знаменитый ученый.

Дэйв протестующе махнул рукой, это был очень знакомый Барретту жест, он хорошо помнил его и ненавидел. Вот именно таким и был всегда Дэйв Лоуэлл — чопорный, тошнотворно-скромный, самоуверенный, не сомневающийся в своих способностях. Все давалось ему слишком легко — у него был врожденный талант исследователя. Он был как бы создан для решения сложнейших математических задач и разработки понятных лишь горстке посвященных гипотез. Он никогда не чувствовал перед ними того душевного смятения, которое испытывал он, Барретт, и прошедшие с тех пор десять лет, казалось, ничуть его не изменили…

— Ну, дружище, продолжай, — произнес Дэйв. — Расскажи мне о своей работе. Неужели в ней так и не было ничего интересного?

— Ровно ничего, что могло бы заинтересовать такой крупный ум, каюк твой. — Барретт заставил себя издать сдержанный смешок. — Я сейчас, пожалуй, один из тех, кого называют «белыми воротничками». Тех, кого сейчас называют администраторами.

— О, — в глазах Дэйва пропал блеск, и Барретт отметил про себя: «Я ненавижу тебя сильнее, чем когда-либо, Лоуэлл…».

Дэйв снова наполнил бокал Барретта.

— Как жаль, что нет дома Джанетт. Она бы запрыгала от радости, увидев тебя. Я ей рассказывал, понимаешь, обо всем, что нас так сильно связывало.