Союз одиночек   ::   Иванов Сергей Григорьевич

Вот ты — много раздаешь? Тебе ж в голову такое не придет, для тебя альтруизм сродни глупости. Разные психотипы, понимаешь?

Нахмурив брови, главарь задумался. («Тихо, Чапай думать будет!») Он-то считал, будто разбирается в людях. Но такое было за гранью его понимания — слишком уж далеко.

— Слыхал: у Грабаря третьего сына кончили? — вдруг спросил Аскольд. — Подорвали с домом и всей семьей, не считая прислуги. Жаль, хороший особнячок был, даже я заглядывался. И помещен красиво — на самом обрыве. Так и ухнул в море, вместе с куском берега.

— Давно?

— С пару часов назад, перед рассветом. Теперь забота: доставать тела из-под воды и камней!.. Может, предложить в помощь «Малютку», как думаешь?

Понятно, главарь спрашивал не всерьез, но я ответил:

— Лучше не высовывайся, даже с соболезнованиями. Мне и то странно, как быстро ты узнал об этом.

Хотя Аскольд-то не станет взрывать дом с женщинами и детьми… я надеюсь. И к имуществу он относится трепетно, старается не портить без крайней нужды. Но люди меняются и очень редко — в лучшую сторону.

— А у меня дружка порешили — Кадия, — сообщил Аскольд вторую новость. — Повесили на чердаке брошенного дома, точно кота. — Он скрипнул зубами. — Ведь с самого начала вместе, столько пережили!.. И что его занесло туда?

Вот отчего главарь так взвинчен сегодня!.. Кадия я помнил — не семи пядей, зато преданный. И драчун из лучших в Семье. Аскольд приберегал его для особых дел, требующих умелости и скрытности. Эдакий особист… был.

— Может, как раз котов вешал? — выдвинул версию.

— Ты что?

— М-да, этим он, верно, увлекался в нежном возрасте… А может, он сам? В смысле, повесился.

Чуть не ляпнул: повысился.

— Кто, Кадий? Ты плохо его знал!

Ну, не так и плохо. Покойник был субъектом задиристым и скандальным, что непозволительно в нынешнее время, когда вокруг столько ранимых душ, оснащенных мускулами и оружием. К слову, и у меня не раз чесались на него кулаки — а ведь кто-то мог зайти дальше.

— А он, случаем, не к Грабарю подбирался?

Аскольд бросил на меня испытующий взгляд, добавляя пищи моим подозрениям. Может, война уже началась, а я все усердствую, строю из себя миротворца?

— Похоже, вас опять стравливают, — сказал я. — Скачете под чужую дуду, будто заводные. Даже напрягаться не надо: всё у вас предсказуемо.

Как ни странно, огрызаться главарь не стал, лишь спросил:

— И чья дуда, по-твоему?

— Тебя утешит, что вашей пляске аккомпанирует сам губернатор?

— У Алмазина ума не хватит нас разыграть!

— Зато он знает вас, как себя, — возразил я. — Потому что сам такой же.

— И спецов у него таких нет, чтобы наших обставить.

— То — раньше. Я ж говорю: всё поменялось.

— Так быстро?

— Это-то и пугает. Сейчас Клоп сталкивает вас лбами, поскольку не уверен в своем перевесе, — а вскоре придушит, точно котят. Или поимеет тебя лично, пристегнув вашу Семью к своему воинству.

— Ты чего мелешь, а? Что за чушь!..

— Вас лупят по болевым точкам — еще не понял? Притерпись к боли, Аскольд, полюби ее.

— И что тогда?

— Сделаешься мазохистом, — хмыкнул я. — Вот тогда тебя возьмут теплым, с дымящейся от сладострастия кровью. И нахлебаются ею от души.

— Тьфу на тебя!

Впрочем, моя провокация возымела действие: главарь задумался. Быть пешкой в чужой игре ему не хотелось.

— Не продешеви, родной, — еще уколол я. — Может, сейчас выгодней отдаться? Первый раз, что ли?

— Да, я не святой, — с вызовом признал Аскольд. — Но ведь и ты не ангел?

— Разница в том, что я узнаю ангела, когда встречу. А ты примешь его за мошенника или переодетого беса. Кстати, о «бесах»…

— Ну?

— Хочу показать кое-что, — объявил я. — Свой недавний трофей. Можешь позвать на демонстрацию Конрада. Очень, знаешь ли, расширяет кругозор, а мыслям дает новое направление.