Среда, 15 ноября 1967 года   ::   Эффинджер Джордж

Не могу спать, когда знаю, что они где-то там ползают. Зима, кажется, обещает быть тяжелой.

- Похоже на то. Папа вот заказал еще этой гадости, чтоб жуков травить. Только я думаю, ему понадобится целая куча.

- Может, он и заказал целую кучу.

- Да уж наверное. Это у нас уже случается который раз, четвертый или пятый?

- Кто его знает. Я уж давно со счету сбился. Да и чего считать? Нынче я вот просто сижу здесь и гляжу на этих тварей, а вот парень - живет у магазина, знаешь? - говорит, вся эта чума из-за таких людей, как твой папаша.

- Это Хокинс, что-ли, этот свихнувшийся ученый? Да его лучше не слушать. Вечно чушь всякую несет.

- Не знаю, не знаю. Вот на прошлой неделе, я слышал, этот Хокинс со стариком Дорфи разговаривал. Так вот получается, что эта штука, чтоб жуков травить, морит всех подряд. Вроде выходит, что от этой гадости помирают твари, которые жуков этих в природе есть должны. Вот птицы, например. А потом жуки как начнут плодиться - те уже, которые к яду привыкли. Ну вот, и ахнуть не успеешь, а их уж миллионы - тех, которые яду не боятся. А птичек-то уже не вернешь, да. Так что твой папаша только хуже делает.

- Но ведь... Если этот Хокинс прав, тогда... тогда мы все здорово влипли с этим.

- Во-во.

- А вообще, влипли-то мы как раз из-за таких ученых, как этот Хокинс. Ему бы сидеть и соображать, чем бы лучше уморить этих тварей, а не шляться повсюду и ныть: "Я вам говорил, я вас предупреждал".

- Нет, Билли, это не ученых вина, это полностью наша вина. Мы стали использовать их прекрасные идеи, наплевав на все предупреждения и запреты. Ученые всегда помогали людям. Но по нашему невежеству и жадности мы сами же все и испортили, а теперь настолько в этом завязли, что никто, даже они уже не смогут нам помочь.

- Но что же нам делать, дядя Кейлиб?

- То, что всегда делали, сынок. Молиться.

Так что, если кто и выживет, это будут насекомые. Может, мне стоит написать записку, вставить ее в лапки кузнечику - и пусть скачет к своему хозяину, как старый добрый Рин Тин Тин.

Мое воображение в истерике: "Нет! Может, все будет совсем не так!" У насекомых, конечно, шансов много: они просто продолжат тенденцию к уменьшению в размерах, пока земля не станет опять покрыта полубессознательным, самовоспроизводящимся желе. Но, возможно, судьба распорядится иначе, и мы, человечество, передадим эстафету новому, лучшему типу жизни, новому миру, где ДНК будет с успехом заменена другим, ничуть не хуже работающим веществом. Какой-нибудь асимметричной молекулой, произведенной на свет благодаря случайному скрещиванию, ну, например, ДДТ и 2,4,5-Т. Неплохо: огромные мерцающие кристаллы, медленно ползущие к горизонту, несомненно предпочтительнее, чем трескучие насекомообразные, каковыми я вас представляю, уважаемые потомки. Неужели должна была пройти вечность, прежде чем у вас отросли конечности и вы смогли выкопать вот это?

И ожидали ли вы увидеть здесь последнее, мрачное предупреждение? Ну ничего. Я не собираюсь говорить с вами через океан вечности голосом мудрости и опыта, убеждать вас Быть Хорошими. Ведь мертвы не вы, а я. Черт побери, почему бы вам тоже не умереть? Так что, все, что вам удастся здесь прочесть - это лишь несколько небылиц, которые я пишу, чувствуя, что все больше скатываюсь к буйному помешательству.

Итак, в качестве последнего еще живого депутата от человечества (конечно, как вы понимаете, не по числу голосов остальных, а поданному мне свыше праву) я принял решение исключить из современного языка некоторые слова; их употребление отныне запрещено. Данное решение было принято сегодня вечером и публично объявлено на специальной пресс-конференции, созванной здесь на Верхнем Вестсайде.