Страж раны   ::   Валентинов Андрей

После всего этого Арцеулова следовало устроить на работу, дабы гнилой интеллигент не умер с голоду или не направился с револьвером на большую дорогу. В общем, дело предстояло хлопотное, да еще на фоне общих экономических трудностей и проблем мировой революции.

«А вдруг его опять воевать потянет?» — подумал было Степа, но тут же решил, что Арцеулов хоть и белый гад, но не дурак и не псих, а значит с него вполне должно хватить суровых уроков классовой борьбы. Защищать белое дело, да еще на третьем году советской власти, по мнению Степы, могли лишь люди не только без совести, но и без головы.

В общем, это была еще одна забота, не говоря уже о том, что впереди намечалось нечто вообще труднопредставимое — найти чертов монастырь и вызволить оттуда Наташу. Шекар-Гомп представлялся Степе, мало знакомому с восточной спецификой, чем-то вроде виденных им православных монастырей, где обитали мракобесы-монахи в черных балахонах. У ворот монастыря Степа представлял себе всенепременно пару пулеметов, а то и пушку. На большее фантазии не хватало, но и этого вполне достаточно против двух ножей.

Степа вновь, в который раз, стал думать о том, как худо в незнакомом месте без оружия, как вдруг его словно что-то подтолкнуло. Он взглянул наружу и замер — огромный темный силуэт загородил проход. Он был четко виден на фоне белого снега, и этот снег, как показалось Косухину, внезапно стал светиться, словно в ту страшную ночь, когда он замерзал у погасшего костра в междуречье Оки и Китоя. Рука Косухина скользнула по рукоятке бесполезного ножа, затем перед глазами вспыхнул невыносимо яркий свет, и Степа невольно зажмурился.

— Мир тебе, Степан…

Степа открыл глаза и с огромным облегчением понял, что все, или почти все, ему почудилось. Снег был самым обычным, а перед входом стоял обыкновенный, среднего роста, человек в странном плаще, и почему-то с непокрытой головой.

— Фу ты! — вздохнул Косухин. Ничего страшного не произошло. Вероятно, монах, который помог им у Челкеля, передал своим здешним знакомым, чтобы их с Арцеуловым встретили.

— Здравствуйте, — вымолвил он, наконец, вставая. — Заходите! Мы тут дрова, эта… ну, попалили в общем…

Человек кивнул, вошел в пещеру и присел к очагу, протянув к огню ладони. Руки его были большие и, как отметил глазастый Степа, с крепкими рабочими мозолями. Шапки на незнакомце действительно не было, правда длинные волосы, падавшие почти до плеч, вероятно, смягчали холод. Лица, того, кто грелся у огня, Косухин не разглядел.

— Это… вы тут живете, да? — продолжал он, чувствуя, что придется отчитываться за не вовремя сожженные дрова.

— Я знал, что вы придете. Дров не жалейте, они — для вас. Ты хотел поговорить, Степан?

— Я? — удивился тот.

Человек отошел от огня, присев рядом с Косухиным. Неяркое пламя наконец позволило увидеть его лицо. Ничего особенно Степа не приметил, — обычное лицо, правда не русское, но и не восточное. Незнакомец был немолод, хотя кожа оставалась чистой, без морщин. Глаза казались темными и очень большими. По-русски он говорил правильно с каким-то еле заметным незнакомым выговором.

— Ты хотел поговорить со старшим.

Косухин вспомнил.

— А вы… — начал он нерешительно.

— Я слушаю тебя…

— Ну-у… — начал Степа. — Как бы эта… Прежде всего спасибо, что выручили. Тут уж, конечно, одного спасибо мало, так, ежели чего, скажите.

— Вы — ты и Ростислав — просили о помощи и нуждались в ней. Тут говорить не о чем. В этих местах есть пословица: сделай добро — и брось в пропасть…

— А з-зачем?

— Это значит, что не стоит говорить об этом, — на лице незнакомца промелькнула улыбка. — Ты хотел узнать что вам предстоит?

Косухин кивнул.

— Что непонятно тебе, Степан? Что ты должен добраться до места, где держат в плену твоего друга и помочь ему? Это понятно?

Степа вновь кивнул.