Треллисанская конфронтация   ::   Дворкин Девид

Он обернулся и увидел Кристину Чэпел, стоявшую у него за спиной с выражением крайнего неодобрения.

– Я тут услышала последнюю часть вашей беседы. Вам не стоит так с ним… Он очень ранимый человек.

Спок кивнул:

– Да, он ранимый. Он также выдающийся врач, и «Энтерпрайзу» с ним повезло. Однако время от времени он нуждается во встряске. Более того, я даже подозреваю, что от таких стычек он получает огромное удовольствие. Только так он может позволить себе выказывать привязанность ко мне.

На минуту его сознание переполнили призрачные образы.

– Единение через разделение, – пробормотал он. – В этом наша сила. Именно этого не мог понять Морл со своей партией. Наша способность вести диалог друг с другом, несмотря на то, что все мы совершенно разные, делает Федерацию сильной и здоровой.

Подумав, он несколько вызывающее добавил:

– Разумеется, кроме вулканца вряд ли это кому дано понять. Только мы умеем мысленно сливаться с теми, кого любим. Извините, сестра Чэпел, меня ждут на мостике.

Кристина посмотрела вслед быстро удалявшейся фигуре.

– Кроме вулканца… – прошептала она. Сейчас она впервые вышла из своей палаты с тех пор, как упала на мостике после смерти онктилиаица. Никто на «Энтерпрайзе», особенно Спок, не знали о том, что ей довелось пережить. Никто не знал о ее единении с существом, гораздо более глубоком, чем мог это представить вулканец со всеми его слияниями. И никто об этом не узнает. Она медленно шла по коридору, где еще недавно она и онктилианец были вместе… Это помогало ей успокоиться и придти в себя. Единение через разделение. Никто, даже вулканец, никогда не поймет все величие и глубину этого принципа. Она понимала, что больше в ее жизни с ней не случится ничего подобного, не будет больше светлого и яркого до боли ощущения невыразимого счастья, как это было с ним. Она вздохнула и пошла вперед, вздрагивая всем телом.

Дверь конференц-зала открылась, и из нее вышел Кирк. Все уже встало на свои места, он приступил к командованию, и только слова Маккоя сидели в нем занозой, не давая покоя: образец самоуверенного, безжалостного, эгоистичного капитана. Джеймсу никак не удавалось выкинуть их из головы. Неужели это была правда? Неужто он и впрямь такой? Или он не образец? Собственная ирония делала еще больней.

Он медленно подошел к лифту, вошел в кабину и скомандовал:

– Мостик.

Пока он плавно скользил вверх, Кирк размышлял: «Неужели это признак самонадеянности, если ты понимаешь, что лучше всех подходишь на роль командира такого огромного корабля и его команды? Или это жестоко, когда требуешь, чтобы твои приказы исполнялись, потому что лучше всех знаешь, что сейчас надо? Что это за эгоизм, когда больше всего печешься о благополучии корабля, забывая при этом про себя самого?»

– Попробуй повторить это еще раз, Боунз. – сказал он вслух, – и я спущу тебя на землю.

Двери открылись, и он увидел мостик. С его приходом в воздухе почувствовалось – нет, не напряжение, скорее, деловитость – перед Джеймсом Кирком каждый старался показать благодушие и расторопность. «Неужели эгоистично этому радоваться? – спросил он себя. – Да, – ответил он, – эгоистично». Но при этом радости не убавилось, и он прошел к своему креслу, чтобы отдать команде «Энтерпрайза» накопившиеся приказы.