Тринадцать уколов   ::   Тюрин Александр Владимирович

Вот, пожалуйста, газета «Таймс» принесла ужасное известие: толпа возбужденных профсоюзников ворвалась в кондитерскую и выдернула кофе со сливками из-под носа пожилой дамы.

Тут Уотсон впервые побледнел. А Холмс, как обычно, не переменив спокойного выражения лица, продолжил:

– Я заинтригован, неужели существует формула социальной справедливости? Форд эксплуатирует рабочих. А они его нет? Ведь пришли на готовенькое; идея, организация, техника – все его.»

Альфред посидел с полминуты, подбирая нужные слова.

– Ладно, сойдет, хотя зачем этот 26 или там 17 год? Кому они сейчас нужны? – наконец произнес вилловладелец уверенным голосом издателя, принимающего текст у робкого, бледного, влажного автора. – Надо бы что-нибудь попроще. Про то, как Петя изменил с Машей, Наташа с Васей, Петя с Наташей, Маша с Васей и, наконец, Петя с Васей и Маша с Наташей. Или про то, что рэкетиру Пете стало скучно и он принялся бить кооператора Васю, однако работать в одиночку было неинтересно и Петя позвал на помощь рэкетира Колю. Вася же, сговорившись с Колей, взял да угрохал Петю… Ну и так далее.

Потом хозяин все-таки вынул из сейфа кулек туго набитый жеванными отечественными купюрами, эквивалентными полутора тысячам баксов.

– Как придать силу рублю? – задумался он.

– Отдай его мне, – подсказал Боря чудодейственный рецепт.

– Ну, пользуйся, – вилловладельцу хватило всего лишь записки с Бориным обязательством – вернуть через три месяца с 30% «наростом».

– А если я потеряюсь? – пошутил Боря.

– Я тебя поймаю, – тоже пошутил Альфред. – Как предпочитаешь, на живца или блесну?

И должник понял, что его обязательно найдут, поэтому волноваться за кредитора не стоит. Как колобок прокатился Альфред сквозь все исторические передряги и просто увеличил свой вес, сменив прежний пронзительный облик молодежного заводилы на мудрый вид тихого воротилы. И это естественно – Боря решил не завистничать – просто прежняя верхушка поменяла перья власти на шерсть богатства. Могло быть и хуже. К тому же стал Альфред цивилизованнее. Раньше от него пользы было как от таракана, а теперь Гасан-Мамедов поддерживает прогресс в Борином лице.

В довольно приподнятом настроении Лямин побродил с прихлебываниями пива по загородной местности. А когда вернулся домой, чтоб еще увеличить дозу счастья, позвонил художнику Васе Тряпичкину – занудливому алкашу с бельмом в глазу, которому природой было скупо выделено лишь одно положительное свойство. Зато какое! Из его пальцев – отростков деревянного цвета, пропитанных беломорным духом – выходили такие сочные картинки, такие кости, черепа, мускулы, сухожилия и режущие предметы, что жизненная правда бледнела перед ними, а по телу зрителя пробегали зуд и щекотка. Этот неприятный тип, бывший мясник, бывший работник морга, мог сделать вашу книжку приобретаемой народом на «ура», даже если б состояла она из одних тягучих соплей.

Боря набрал номер и услышал громкий алкогольный бред. Бред продолжался пять минут, касался разных тем и не собирался затыкаться. Первый вывод, который напрашивался – «бабки» на пьянку у Василия нашлись. Наконец, Тряпичкин немного охрип, успокоился и доложил, что навестил его некий Гасан-Мамедов. Предложил срочную работу, кинул на стол аванс. Который в два раза больше, чем весь гонорар от Бори. Серьезный заработок светил Тряпичкину. И бредил он оттого, что колымить на Гасан-Мамедова не хотелось и что пришлось так по-жлобски Бориса-собутыльника наколоть. Однако, отказаться от весомых монет – совесть не подымалась. Ведь питие требует жертв. А без пития вся жизнь покажется одной огромной, невесть зачем приносимой жертвой.

Тут настал черед Борису выдавить нутряной беспомощный стон и шмякнуть трубой телефонной об стену.