Васка   ::   Стронин М

---------------------------------------------

Стронин М

Васка



М. Стронин

ВАСКА

I.

Про Савку Кляву и про галку. Тут и про Васку и про парнишек разных.

Не такой, как вы, читатель, был Савка Клява, и говорить про него я буду по-другому.

Ну так буду говорить, как рассказывал комсомолец Митька Пирожок.

Братва с "Ящичной" сразу же признала Кляву, как его прислали с биржи. Да и Клява парнишка был что надо. Мог держаться против любого, да и "бобика", говорил, не боится.

- Меня замел милюк один с самогоном в живопырке. Ну и "дуру" в нос, чтоб за ним хрял. А я ему: "Скинь, говорю, дуру, а то не пойду, вези на извозце тогда".

Ну, известно, братве и крыть нечем. А чтобы не поверить ему - и в голове не было. Потому, кто как горловит: шпана, револьвер в пример, шпаллером зовет, а милицейского - милифраном. А Савка - "милюком", да "мильтоном" его, а револьвер - "бобиком", да "дурой". Значит из грачей, из настоящих...

Признавала Савку и комсома после того, как он частушки на попа сочинил.

- Кляву бы в работу взять, парнишка полезный.

Это организаторша комсомола, Васка Гривина говорила.

А он тут как тут, за куревом в коллектив прихрял.

- Даешь, братва, дыму, - частушку настучу.

Ну, дали. А он и начал. Вначале все честь-честью выходило. А потом такого начал лепить горбатого, да все матом, что только на его боках бы и отыграться, кабы дисциплина комсомольская позволяла бы.

- Хулиган! - не устояла все же Васка, да как хлестанет его по басам только щелкнуло, и вся щека как из кумача стала. И выгнали его.

Само собой комсома не знала, что Клява впервые частушки свои вслух читал. А как же, по его выходило: горловить что-либо вслух и не крыть матом? Думать и то никак нельзя без мата... Да и девчонки его слушали.

А девчонок он презирал хуже чего нет на свете. У него и язык бы не повернулся назвать какую-нибудь девчонку по имени. Шкица или шмара - самое настоящее их имя.

А назови его кто-нибудь Савой, в пример, - сдохнет со стыда от такого уничтожения. Хулиган, братишка, жиган - вот самые истинные слова.

Но тут от Васкиного "хулигана" впервые Савка скривил рожу.

Само это слово, говорю, привычное, и никакой в нем обиды. Но то-то и оно, как оно было сказано. По-настоящему было сказано, всурьез, без всякой похвалы выходило, а с самой что ни на есть обидой. Положим, бабы и всегда норовят без похвалы и с обидой говорят, только ничего не получается у них, а тут получилось. Потому Васка не какая-нибудь мокроносая, а самый делаш, которую хоть в налет бери, кабы не комсомолка...

И стало в Савке что-то крутить с той поры. Присмирел будто. Так что братва и решила:

- Сошел Клява. Барахлил только... А бухтел, что его матка шмарой на Лиговке, а батьку китайцы на мыло сварили. Вот барахло.

--------------

Треск был в "ящичной" такой, что в ушах зудилось. Круглая пила с гудящим шипением резала доски, словно они не деревянные были, а из податливого сливочного масла. Только брызги душистых опилок выдавали дерево. Но больше всего стуку и треску было в углу мастерской, где сколачивались ящики.

Кипы фанеры, пахнущие кисловатым столярным клеем, не успевали еще отлежаться и просохнуть, как уже складывались в огромные короба и накрепко сколачивались.

Братва в парусиновой прозодежде прямо кипела. Каждому скорее хотелось выработать норму. Вескоголовые стальные молотки прямо горели в руках и меткими клевками аппетитно загоняли упругие гвозди в дерево. Ящики грохали и гудели как барабаны.

Хлеще же всех работал Савка. Его ящики вертелись, словно сами; горки гвоздей перед ним таяли через каждую минуту. Ну и работа же была чистая. Не успевал еще гвоздь почувствовать своим кончиком доску, как с одного удара молотка до самой шляпки пропадал в дереве. Чистая была работа.