Заменить разум   ::   Лем Станислав

Мы еще находимся внутри "галактики Гутенберга", но маленькая (пятилетняя) американка, которая спрашивает отца, "что это такое энциклопедия", а отец показывает ей статью и картинку с птицами в открытом томе, и тогда девочка говорит "Ах, понимаю, это как в CD-ROM'е" (потому что она уже знает или понимает, что этих птиц и такие картинки, даже движущиеся, она видела на мониторе компьютера, показывающего фрагмент энциклопедии для детей), - эта малышка уже почти удаляется из "галактики Гутенберга". Она уже находится на пороге информационного столетия, этого XXI века, и толстые тома словарей уже являются для нее чем-то не очень понятным, не очень разумным, примерно тем же, чем баллиста для современного артиллериста. Можно еще понять, но... это уже уходит в невозвратное и несущественное, вплоть до непонимания, прошлое. После всего, что было показано выше на примерах, видно, какой большой труд (и в какие бездны времени - антропогенеза и исторического) был затрачен, чтобы основы человеческого понимания и естественного человеческого интеллекта возникли и сформировались, прежде чем мы пришли к эпохе космических полетов и непонимаемого познания, потому что нашему человеческому опыту чужды явления, происходящие в мире квантов, чужды, поскольку их нельзя свести к нашим переживаниям, сначала к чувственным (особенно к одновременно многозначным), а потом к вырастающим из них и над ними абстракциям. И то, что высветилось из пещерного мрака, из глубин тысячелетий, мы стремимся одним коротким сгустком передать машинам, чтобы зажечь в них разум. И раз Прометею удалось сделать что он хотел, то и я осмелюсь признаться: я из лагеря тех, кто верит (сегодня ничего более надежного нет), что мы (осторожность подсказывает сказать: наши потомки) сможем в конце концов и в машинах посеять интеллект, словно способное к развитию зерно. Мне кажется, что не верить в такую возможность легче, однако свойством людей, скорее похвальным, является поиск трудностей, которые после тяжелых поражений мы умеем преодолевать.

II

Прекрасно. Но остается вопрос: "Что такое разум?". Интеллект кажется чем-то менее личным, чем разум: он не настолько интегрально "соединен" с отдельной человеческой личностью. Его можно каким-то образом измерить тестами. Тестов на "разумность" нет: я о таковых не слышал. В качестве не очень сильно обоснованных гипотез я решаюсь сказать только следующее. Во-первых, зародышем разума, по-видимому, являются условные и безусловные рефлексы живого организма, который в своей эволюции останавливается на видовой норме или же развивается по направлению к "разуму". Потому что наша разумность является, например, не обонятельной, а знаково-языковой, хотя, по моему мнению, таковой быть не обязана. Здесь филогенетические пути развития "аппаратов языка и мыслей" пересеклись с тем, что обычно называется душой (и может иметь дополнение в образе "языка тела" (что по-немецки называется "Korpersprache"), а не только жестикуляции или мимики, заметного, когда кто-то разговаривает по телефону, сопровождая слова движениями головы и тела, остающимися невидимыми для собеседника). Наверное, одно возникает синхронно с другим. Следующим этапом уже является разум, оснащенный языком, но здесь следует высказываться осторожно, потому что творения языка укоренены в такую мозговую первооснову, в которую никаким интроспективным зондированием человек проникнуть не может. Можно было бы сказать: "нельзя глубоко изучить язык, которым ты пользуешься как родным", но можно заметить "разницу укоренения семантики" - скорее значений, чем синтаксиса - по тому, используем ли мы родной язык или выученный в зрелом возрасте. Здесь я могу привести в качестве примера собственный опыт. Когда я пишу по-немецки, то я и думаю по-немецки, но, однако, использование значений в родном польском языке является некоторым образом "окончательным", то есть "более глубоким".