Занятная новогодняя история   ::   Островский Георгий

---------------------------------------------

Островский Георгий

Занятная новогодняя история



Георгий Островский

Занятная новогодняя история

Это был удивительный снег. Он не скрипел под ногами, а мягко и бесшумно проваливался, едва мы на него ступали. В нем оставались глубокие следы, на дне которых темнели аккуратные отпечатки наших рубчатых, как автопокрышки, подошв.

Снег шел всю ночь - медленный, сонный, теплый. Только на рассвете небо очистилось; и теперь, ранним утром, он лежал, нетронутый, плавными застывшими волнами на тротуарах и мостовой. Туи склонялись под его тяжестью до земли, а графическая тонкость голых веток платанов и акаций казалась особенно подчеркнутой от присыпавших их снеговых пластов.

Впереди нашего трамвая, откапывая серебряные рельсы, бодро грохотал снегоочистительный струг. В обе стороны от него летела стеклянная пыль. Небо после снегопада было голубое и наивное, как весной.

Саша приложил руку к заледеневшему оконному стеклу, посмотрел на белую улицу сквозь прозрачный отпечаток ладони и задумчиво сказал:

- Интересно, как он будет работать на новом режиме...

- Кто?

Саша удивленно взглянул на меня, словно не предполагал, что в трамвае есть еще кто-то, кроме него:

- "Микрон"...

Собственно говоря, я мог бы и не спрашивать: Сашин самопрограммирующийся "Микрон" был мне хорошо знаком. Саша создал его для нахождения и расшифровки сигналов внеземных цивилизаций, но "Микрон", осознав себя как личность, первым делом в порядке юмора подсунул своему создателю восприятие окружающего мира... глазами аквариумной рыбы. Хотя этой выходкой электронного остряка заинтересовались бионики, биологи и психологи, Саше все-таки нужен был надежный исполнитель, а не юморист, и он вот уже второй месяц вправлял "Микрону" его ферритовые мозги.

На Большом Фонтане от трамвайного кольца к морю сбегала горная улица с крутыми поворотами, маленькими, цепляющимися за обрыв домиками и неожиданным названием - Золотой берег. В одном из этих домов, в комнате с видом на огород и каменный ракушечниковый забор жил Петро. Сейчас забор был завален жилистыми виноградными лозами, которые весной покрывались огромными растопыренными листьями. А летом на огороде всегда был праздник: там беспрерывно что-то произрастало, цвело и плодоносило - то похожие на деревянные баклуши кабачки, то витиеватая, лезущая в чистое небо фасоль, то стремительно протыкающие землю зеленые рапиры лука.

Увидев нас, Петро обрадованно сгреб в сторону свои эскизы, резцы и жирные черные карандаши. Он поставил на стол миску с бледными холодными картофелинами, хлеб и плоские лопоухие вареники с творогом.

- Мы к тебе на минуту, - сказал Саша.

Он обвел взглядом комнату. На стенах висели черно-белые гравюры, которые Петро сводил с деревянной доски и на которых одна-единственная тонкая белая линия, как в головоломках, прочерчивала и человека, и ветви деревьев, и земной шар, и звезды. На книжных полках, которые тоже сделал сам Петро, стояли ящики с тусклой кудрявой травой, а из горшка, висевшего под потолком, любопытно выглядывали мускулистые ветви традесканции с тугими эмалированными листиками.

Саша легко, как паяные сплетения проводков, потрогал традесканцию, удивленно рассмотрел траву в ящиках ("Полынь, что ли? Здорово степью пахнет") и, закончив свой поверхностный осмотр, сказал:

- Дело в том, что мы (то есть наша организация) едем за елкой. У тебя ведь ее нет? Я, председатель новогодней комиссии, готов злоупотребить своим служебным положением и взять тебя с нами. Ведь старые школьные друзья должны помогать друг другу.

Петро встал.

- Насчет старых друзей все правильно, - сказал он, не то отвечая Саше, не то размышляя вслух. - И елки у меня действительно нет. Но...