Орел приземлился   ::   Хиггинс Джек

– Чем же могу вам служить, мистер Хиггинс?

– Я пишу серию статей для американского журнала, – сказал я. – Исторических. Вчера был в церкви Святой Маргариты в Клейе.

– Прекрасная церковь. – Он сел на ближайшую скамейку. – Простите, я теперь довольно быстро устаю.

– Там на кладбище есть могильная плита, – продолжал я. – Возможно, вы ее помните? «Джеймсу Гриву...»

Он тут же перебил меня: «...который помогал сэру Клудесли Шовелу сжечь корабли в порту Триполи четырнадцатого января 1676 г.». – Он показал, что умеет улыбаться. – Но эта эпитафия широко известна в этих местах.

– По моим данным, когда Грив был капитаном «Орандж три», у него был помощник по имени Чарлз Гаскон, который впоследствии стал капитаном военного корабля. Он умер от старой раны в 1683 г., и вроде Грив привез его хоронить в Клейе.

– Понятно, – сказал он вежливо, но без особого интереса, и в голосе его послышалось некоторое нетерпение.

– На кладбище в Клейе нет никаких его следов, – сказал я. – Нет их и в церковных книгах. Я побывал в церквах в Уивтоне, Глэндфорде и Блэкни с тем же результатом.

– И вы думаете, что он может быть здесь?

– Я снова просмотрел свои записи и вспомнил, что мальчиком он был католиком, и я подумал, что он, возможно, похоронен на католическом кладбище. Я остановился в отеле в Блэкни и разговорился там с одним из барменов, который сказал, что в Стадли Констабл есть католическая церковь. Это действительно забытое богом место. Я искал его целый час.

– Боюсь, что зря. – Он встал, опираясь на палку. – Я в этой церкви двадцать восемь лет и могу уверить вас, что никогда не встречал какого бы то ни было упоминания о Чарлзе Гасконе.

Это был мой последний шанс, и конечно же разочарование мое вырвалось наружу, потому что я упорствовал:

– Вы абсолютно уверены? Как насчет церковных книг того времени? Возможно, есть запись о захоронении.

– Так получилось, что история этих мест – предмет моего личного интереса, – сказал он с некоторым ехидством. – Нет ни одного документа, связанного с этой церковью, с которым я не был бы по-настоящему знаком, и могу вас уверить, что ни о каком Чарлзе Гасконе нигде нет упоминания. А теперь извините меня, пожалуйста. Мой ленч ждет меня.

Священник сделал шаг, но тут палка его скользнула, и он чуть не упал. Я схватил его за плечо и нечаянно наступил ему на левую ногу. Он даже не повел глазом.

Я сказал:

– Простите, чертовски неловко с моей стороны.

Он улыбнулся во второй раз.

– Вы мне не сделали больно. – Он постучал по ноге палкой: – Проклятая неприятность, но, как говорят, я научился с ней жить.

Эти слова не требовали ответа, да священник и не ожидал его. Мы медленно пошли по проходу, и я сказал:

– Необыкновенно красивая церковь.

– Да, мы гордимся ею. – Он открыл передо мной дверь. – Мне очень жаль, что не смог вам помочь.

– Ничего не поделаешь, – ответил я. – Вы не возражаете, если я похожу по кладбищу, раз уж я здесь?

– Вижу, вас трудно убедить. – Но в голосе его не было досады. – Почему бы нет? У нас есть несколько очень интересных плит. Особенно рекомендую вам западную часть кладбища. Ранний восемнадцатый век и, по-видимому, работа того же местного мастера, что и в Клейе.

На этот раз он тотчас же подал руку. Когда я пожимал ее, он сказал:

– Знаете, мне ваше имя показалось знакомым. Не вы ли написали книгу о событиях в Ольстере в прошлом году?

– Я. Мерзкое дело.

– Война всегда мерзкая, мистер Хиггинс. – Лицо его стало мрачным. – Человек предстает со своей самой жестокой стороны. До свидания.

Он закрыл дверь, а я вышел на паперть. Странная встреча. Я закурил сигарету и пошел под дождем. Могильщик ушел, и на некоторое время я оказался на кладбище один, конечно если не считать грачей. Грачей из Ленинграда.