METPO   ::   Глуховский Дмитрий

Ураган в его голове затих так же внезапно, как и начался, опустошив и утомив его рассудок.

Артём, потрясённый, сидел и всё пытался понять, где же заканчивались его фантазии и начиналась реальность, если, конечно, такие ощущения вообще могли быть реальны. Медленно-медленно его сознание наливалось горечью опасения, что он стоял в шаге от просветления, от самого настоящего просветления, но не решился, не отважился отдаться на волю течения эфира, и теперь ему, может, всю жизнь остаётся лишь бродить в потёмках, оттого что однажды он убоялся света подлинного Знания. «Но что такое Знание?» – спрашивал он снова и снова, пытаясь оценить то, от чего он столь поспешно и трусливо отказался. Погружённый в свои мысли, он и не заметил, что по крайней мере несколько раз успел уже произнести эти слова вслух.

- Знание, парень – это свет, а незнание – тьма! – охотливо объяснил ему один из дежурных. – Верно? - весело подмигнул он своим товарищам.

Артём оторопело уставился на него и так бы и сидел, но вернулся Бурбон, поднял его и попрощался с остальными, сказав, что они бы, мол, и ещё задержались, но торопятся.

- Смотри! – грозно сказал ему вслед командир заставы. – Отсюда я тебя с оружием выпускаю, - он махнул рукой на Артёмов автомат, - но обратно ты у меня уже с ним не зайдёшь. У меня по этому поводу инструкции чёткие.

- Говорил я тебе, болван... – раздражённо прошипел Артёму Бурбон, когда они поспешно зашагали от костра. – Вот теперь как хочешь обратно, так и пробирайся. Хоть это, с боем. Мне вообще плевать. Вот ведь знал, знал ведь, что так, мать твою, всё и будет!

Артём всё молчал, да он и не слышал почти ничего из того, что выговаривал ему Бурбон. Вместо этого он вдруг вспомнил, что отчим говорил тогда же, когда объяснял про уникальность и неповторимость каждого туннеля, что у любого из них есть своя мелодия, и что можно научится её слушать. Отчим, наверное, хотел просто выразиться красиво, но вспоминая то, что он ощущал, сидя у костра, Артём подумал, что вот оно, что ему именно это и удалось. Что он слушал, на самом деле слушал – и слышал! – мелодию туннелей. Но воспоминания о произошедшем быстро блекли, и через полчаса Артём не мог уже поручиться, что всё это действительно произошло с ним, а не причудилось, навеянное игрой пламени.

- Ладно... Ты, наверное, не со зла, просто в башке нет ни хрена, - примирительно сказал Бурбон. – Если я это, с тобой неласковый, ты извини. Работа нервная. Ну ладно, вроде выйти удалось, уже хорошо. Теперь нам топать до Проспекта по прямой, без остановок. Там это, отдохнём. Если всё спокойно будет, то много времени не займёт. А вот дальше – проблема.

-  А ничего, что мы так идём... Я имею в виду, что когда мы с караванами ходим от ВДНХ, меньше чем втроём не идём, замыкающий там обязательно, и вообще... – спросил Артём, оглядываясь назад.

- Тут, пацан, конечно, есть свой плюс, чтобы караванами ходить, с замыкающим и со всеми делами, - начал толковать Бурбон. – Но, пойми меня правильно, есть и конкретный минус. Это не сразу доходит. На своей шкуре только. Я раньше тоже боялся. Что втроём – мы раньше с пацанами нашими вообще меньше чем впятером не ходили, а так даже и вшестером и больше. Думаешь, поможет? А вот ни хрена не помогает. Шли мы однажды с грузом, и поэтому с охраной: двое спереди, трое в центре, ну и замыкающий, типа, по всей науке. От Третьяковки шли к этой... раньше Марксистской называлась... Так себе был туннель. Он сразу мне не понравился... Какой-то там гнилью тянуло... И туман стоял... И видно так хреново было, в пяти шагах – уже ничего, фонарь особо не помогал. Ну, мы верёвку решили привязать к ремню, замыкающему, в середине одному, и одному в начале. Чтоб не отстать в тумане.