Отпущение грехов   ::   Серова Марина

Последний же, как то известно из Жюля Верна, перепутал теплоход с малотоннажной паровой яхтой, в результате чего вместо Индии отправился в Чили, где пунктуально изучил португальский язык вместо испанского.

Все это были невинные недоразумения по сравнению с теми переплетами, в которые то и дело попадал Николай Николаевич Докукин.

То он проваливался в канализацию и, протащившись по ассенизационным стокам едва ли не полкилометра, падал в Волгу. То садился не на тот поезд и благополучно засыпал на третьей полке, вообще-то предназначенной для багажа, и, не замеченный таким образом контролерами, просыпался черт знает где, после чего долго разбирался, куда его занесло. То выпивал двести граммов водки (а надо сказать, что он совершенно не умел пить) и попадал в вытрезвитель, где начинал ратовать за права индейцев Северной Америки и китайцев-рикш, в результате чего получал несколько ударов по почкам. То его задерживали сотрудники УБОПа по подозрению в принадлежности к преступной группировке, промышляющей угоном машин, причем ему инкриминировали техническое исполнение этих угонов: демонтаж сигнализации, блокираторов, мультилоков и прочих хитромудрых штучек и так далее. А этот человек не то что сигнализацию вырубить – он вообще постоянно забывал, как включать двигатель, и коронным приемом в его вождении было филигранное вписывание в бордюр, столб или мусорный контейнер, непременно до отказа заполненный зловонными отбросами.

Но последнее его приключение затмило все предыдущие.

Коле Докукину повезло.

Коле Докукину повезло в кои-то веки – впервые с тех пор, как в далеком детстве он сфабриковал взрывное устройство, которое упорно смывал в унитаз после того, как ряд попыток подорвать трамвай или поезд самопальной миной успехом не увенчались: взрывчатка не взрывалась!

В конце концов устройство все же сработало – в тот момент, когда его создатель уже потерял на это надежду. Унитаз разлетелся вдребезги, а двенадцатилетний Коля Докукин просто чудом избежал смерти от прямого попадания увесистых и острых осколков.

И вот – четырнадцать лет спустя ему повезло снова. Причем весьма крупно: он выиграл в лотерею больше миллиона рублей. Или больше двух миллионов – я так и не успела узнать точную цифру.

И вот в связи с чем.

Ранним воскресным утром, когда я, по обыкновению, нежилась в постели, предполагая таким образом проводить время часов до двенадцати дня, раздался звонок. Нет, даже не телефонный, хотя и это было бы для меня целым стихийным бедствием – особенно если учесть, что тетя Мила уехала погостить к одной старинной подруге.

Звонок был в дверь: кто-то пожаловал с возмутительно ранним визитом.

Я повернулась на другой бок и попыталась вообразить, что этот звонок всего лишь обрывок нелепого сна. Мне это почти уже удалось, когда он прозвучал снова. Потом еще и еще.

Кто-то определенно горел нешуточным желанием лицезреть госпожу Охотникову Евгению Максимовну. То бишь меня.

Такая настойчивость рано или поздно должна быть вознаграждена – хотя бы из соображений собственного спокойствия. Кому приятно слушать трезвон на протяжении нескольких минут? Тем более, что это мог быть особо нетерпеливый клиент, которому буквально позарез требовались услуги высококлассного телохранителя или, боже упаси, детектива, которым мне нередко приходилось работать.

Простонав короткое, но в высшей степени содержательное ругательство, я накинула халат и, мазнув сонным взглядом по огромному зеркалу в прихожей, постаралась придать своему лицу выражение максимальной бодрости и свежести.

Поколебавшись, я открыла дверь.

И тут же замерла в потрясении.

Первое, что я увидела, был просто чудовищный по размеру букет алых роз.