SOS (Льды возвращаются - 2)   ::   Казанцев Александр

- Я просил бы вас, сэр! Я слуга церкви, - почтительно напомнил Картер.

Комиссар Зейс посмотрел на Билла. Тот яростно сжимал свой огромный кулак.

- Заберем их, - предложил он.

- Вы не имеете права этого делать как представители полиции нравов, сказал я, подбрасывая на ладони револьвер.

Полицейский перевел свой взгляд с меня на Картера.

Служитель церкви рассматривал огромный ковбойский кольт, который, оказывается, висел у него сбоку.

И совершенно такой же громоздкий старомодный кольт, словно свалившись с дешевого киноэкрана, оказался и в руке отца.

Комиссар Зейс круто повернулся к двери.

- Здесь мне делать нечего, - заявил он.

Они вышли и зашагали по шоссе.

Атака была отбита, но...

Там, где не сможет действовать полиция нравов, будет действовать Ассоциация безопасности.

На ночь мы забаррикадировали все входы в дом. Передвинули шкафы, столы, забили досками оконные проемы.

Можно было ждать всего.

Я положил свой револьвер под подушку. Я ночевал в комнатушке Тома, в той самой комнатушке, которая оказалась запертой ночью, когда в ней спала Эллен. Я вспомнил об этом и тоже закрылся на крючок! Я почти боялся, что... дверь эту попробуют открыть. Нет! Не гангстеры, конечно...

Джен уступила Лиз свою комнату на втором этаже. Комнатушка Тома была на чердаке.

Я поднялся по дьявольски скрипучей лестнице.

Пожелав мне спокойной ночи, Лиз сказала, что никогда не забудет того, что сделала для нее моя семья.

Я думал об этом перед тем как заснуть. И я думал об Эллен. Она бы меня поняла... Потом все устроится... Лишь бы этот проклятый лед... Иначе и устраивать незачем...

На меня наплыли белые снежные сумерки. И я тихо взмыл в воздух, словно потерял вес. Так со мной бывало только в детстве.

Я блаженно уснул.

И вдруг проснулся, просунул руку под подушку и сжал револьвер.

Дверь в каморку пытались открыть совсем так, как я пытался сделать это тем летом...

Пристыженный, я тогда ушел, а сейчас... Я слишком поздно понял, что произошло. Шпилька, обыкновенная дамская шпилька, которая удерживала великолепную прическу с крыльями бабочки, эта шпилька оказалась достаточной, чтобы снять крючок с петли.

И она вошла ко мне... Кто? Моя законная жена... перед богом и людьми, но только не перед моей совестью!..

Уж лучше бы это был Билл! Я по крайней мере знал бы, что делать...

Во сне я взлетел в снежное небо. Наяву я пал, низко пал... как только может пасть мужчина... в свою "брачную ночь".

Утром... утром она встала счастливая. Я никогда не думал, что Лиз может быть такой радостной, такой красивой!..

Но я не мог смотреть на нее, я опускал глаза, я был противен сам себе, я ненавидел себя! В Прекрасные Иосифы я, безусловно, не годился... Я обзывал себя павианом и двоеженцем...

Лиз стояла у окна, распустив волосы, и изредка оглядывалась на меня со счастливыми глазами.

- Милый, я назову нашего сына Роем, - сказала она.

Я готов был кусать подушку, рвать простыни, разбить свою голову о стену.

В этот день в сумерки, крадучись, пешком, бросив свой автомобиль, мы пробрались с Лиз на ближний железнодорожный полустанок.

Там не было пассажиров, кроме нас. Никто нас и не провожал.

Прощаясь, Том сунул мне холодный апельсин.

Стоял морозный июньский вечер. Электрические фонари были словно окутаны светящимися шарами.

Я передал Лиз апельсин.

- Можешь ты подбросить его? - спросил я.

- Может быть, положить на голову? - спросила она. Она была очень умна.

- Нет. Просто подбросить. Мне хотелось бы попасть в него на лету.

- Он совсем смерзся, как стекляшка, - сказала Лиз и подбросила апельсин.

Я выстрелил. Апельсин упал на перрон. Что-то звякнуло.

Мы с Лиз подбежали к нему.

Нет, я не попал. Апельсин был подобен кусочку льда... каким станет скоро весь земной шар.

Мы сели в поезд и поехали, сами не зная куда.