Стрихнин в супе   ::   Вудхауз Пэлем Гринвел

Так почему же не может устремиться на поиски таковой специалист по интерьерам и планированию декоративных садов? Посудите сами, леди Бассетт.

— Мистер Маллинер, — сказала его соседка по комнате, — вы нализались.

Сирил взмахнул рукой в широком жесте и рухнул с кровати.

— Предположим, что я нализался, — сказал он, вновь приняв прежнее положение, — но тем не менее, как бы вы ни возражали, вам никуда не уйти от того факта, что я люблю вашу дочь Амелию.

Наступила напряженная пауза.

— Что вы сказали?! — вскричала леди Бассетт.

— Когда? — рассеянно спросил Сирил, так как он почти грезил наяву и, насколько позволяло одеяло, загибал пальцы на ноге своей собеседницы, играя в детскую игру «Эта свинка поехала на рынок, а эта осталась дома» и так далее до пяти свинок.

— Я не ослышалась? Вы упомянули мою дочь Амелию?

— Сероглазая девушка среднего роста, каштановые волосы с рыжеватым отливом, — услужливо напомнил ей Сирил. — Черт возьми, вы не можете не знать Амелии. Она повсюду бывает. И позвольте кое-что вам сказать, миссис… забыл вашу фамилию. Мы с ней поженимся, если я сумею добиться согласия ее гнусной матери. Говоря между нами, старыми друзьями, каковы, по-вашему, мои шансы?

— Ничтожны.

— Как?

— Учитывая, что я мать Амелии…

Сирил заморгал в искреннейшем изумлении.

— А ведь и правда. Я вас не узнал? Вы были здесь все это время?

— Была.

Внезапно глаза Сирила посуровели. Он чопорно выпрямился.

— Что вы делаете в моей кровати? — спросил он грозно.

— Это не ваша кровать.

— Так чья же?

— Моя.

Сирил безнадежно пожал плечами.

— По-моему, все это выглядит очень странно, — сказал он. — Мне, полагаю, придется поверить вашей истории, но я готов повторить, что считаю все это весьма подозрительным и намереваюсь произвести строжайшее расследование. Предупреждаю вас: все главари и зачинщики мне известны. Желаю вам самой спокойной и доброй ночи.

Примерно час спустя Сирил, который расхаживал по террасе в глубоком размышлении, вновь отправился в Голубую комнату на поиски информации. Перебрав в уме подробности недавней беседы, он внезапно обнаружил, что один вопрос так и остался без ответа.

— Э-эй, — сказал он.

Леди Бассетт оторвалась от книги с явной досадой.

— У вас нет своей комнаты, мистер Маллинер?

— Есть, как же, — сказал Сирил. — Меня поместили в Комнату Надо Рвом. Но я хотел бы кое-что у вас уточнить.

— Ну?

— Вы сказали, можно мне или нельзя?

— Что вам можно или нельзя?

— Жениться на Амелии.

— Нет, нельзя.

— Нет?

— Нет!

— А! — сказал Сирил. — Ну так еще раз: наше вам с кисточкой.

Однако в Комнату Надо Рвом удалился мрачный Сирил Маллинер. Теперь он разобрался в положении дел. Мать девушки, которую он любил, отказывалась признать его достойной партией. Положеньице хуже некуда, думал Сирил, угрюмо извлекая себя из ботинок.

Но тут он чуть повеселел. Возможно, его жизнь погублена безвозвратно, однако у него остаются еще две нечитаные трети «Стрихнина в супе».

В тот самый момент, когда поезд подошел к Баркли-Регис, Сирил как раз вгрызся в главу, где инспектор Тленн заглядывает в полуоткрытую дверь подвала и, со свистом втянув воздух в судорожно вздымающуюся грудь, с ужасом отшатывается. Дальше могло быть только еще заманчивее, и он шагнул к туалетному столику, на который распаковавший чемоданы лакей должен был, по его расчетам, положить роман. Вдруг по его позвоночнику поползла ледяная струя, а комната затанцевала вместе со всей мебелью.

Вновь он вспомнил, что оставил роман в вагоне.

И взвизгнул, как попавшая в капкан зверушка. Потом, шатаясь, добрался до кресла.

Тема горькой потери часто разрабатывалась поэтами, и они проиграли всю гамму эмоций, обнажая перед нами муки тех, кто потерял родителей, жен, детей, деньги, славу, собак, кошек, горлиц, возлюбленных, лошадей и даже запонки.