Землетрясение   ::   Вудхауз Пэлем Гринвел

Результат оказался немедленный и потрясающий. Выпив первый стакан, Вильям почувствовал, как шумная факельная процессия с пением и грохотом проследовала через его горло прямехонько в желудок. Второй стакан прошел за первым, как поток раскаленной лавы, и помог движению процессии, прибавив к ней веселый оркестр из медных инструментов. После же третьего стакана в голове Вильяма зажегся фейерверк.

Вильям почувствовал себя лучше не только нравственно, но и физически. Он стал казаться себе выше, крепче и значительнее. Измена Миртль Бэнкс больше уже не мучила его.

— В конце концов, — говорил он черноглазому юноше, — что такое Миртль Бэнкс? Не губить же из-за нее всю жизнь? — И, подумав, обратился к белой куртке: — Что вы мне посоветуете еще?

Тот крепко задумался, подперев щеку кулаком.

— Я вспоминаю, — наконец, проговорил он, — что мой брат Эльмер после измены своей невесты пил «Спелую рожь». Да, сэр, он пил «Спелую рожь». — «Я потерял мою девушку, — говорил он, — и буду пить „Спелую рожь“, пока не забуду ее». Вот что говорил Эльмер. Да, сэр, «Спелую рожь»!

— А скажите, — нерешительно спросил Вильям, — надежный ли он человек, можно ли положиться на вашего брата?

— Он имел самую лучшую утиную ферму в Иллинойсе, сэр.

— Тогда другое дело, — ответил Вильям. — Что хорошо для него, то не повредит и мне. Будьте так любезны спросить этих джентльменов, что им хочется выпить, и дайте мне «Спелую рожь».

Белая куртка повиновалась, и Вильям, выпив пинты две странного напитка на пробу, объявил, что «Спелая рожь» ему нравится, и заказал еще. Потом, опоражнивая пинту за пинтой, стал обходить посетителей, хлопая их по плечу, дружески толкал в бок и спрашивал каждого, как его зовут. Потом взобрался на прилавок и, приняв позу оратора, заявил:

— Я прошу вас всех, джентльмены, приехать погостить ко мне в Англию. Никогда в жизни я не встречал более приятных людей: вы все мне дороги и близки, как родные братья. Приезжайте же ко мне! Особенно мне хотелось бы видеть вас, — обратился он к верзиле в фуфайке.

— Спасибо, — ответил верзила.

— Что вы сказали? — вдруг насторожился Вильям.

— Я сказал: спасибо, — повторил верзила в фуфайке. Вильям снял пиджак и отстегнул манжеты.

— Джентльмены, призываю вас в свидетели, — спокойно сказал он, — я жестоко оскорблен этим джентльменом. Я вовсе не задира, но если ему нужен хороший урок, то он его получит. Я не потерплю таких насмешек от фуфайки.

Вильям Маллинер спрыгнул с прилавка, схватил верзилу за глотку и ударил его в правое ухо. Последовала общая свалка. Все старались ухватить Вильяма за шиворот и поймать его за брюки. Вдруг Вильям почувствовал ощущение полета и перемену спертого воздуха на свежий.

Он увидел, что сидит на мостовой перед кабачком. Из дверей просунулась чья-то рука и выбросила его шляпу. Вильям остался наедине с ночью и своими мыслями. Его лучшие друзья, там, в кабаке, предали его, выкинув на мостовую! Несколько минут Вильям сидел и горько плакал.

Потом поднялся и с осторожностью передвинул одну ногу; затем переместил вторую весьма неуверенно, затем опять первую и, качаясь, поплелся к своему отелю.

На углу он остановился. Справа тянулся ряд низких подоконников. Он припал к одному и передохнул.

Вильям стоял перед коричневым каменным домом, предназначенным, очевидно, для приема временных жильцов за недорогую плату. И в самом деле, немного сосредоточившись, Вильям разобрал вывеску:

«Театральные меблированные комнаты миссис О'Бриен. Чеки не принимаются. Все удобства!»

Но Вильям так и не понял смысла вывески. Глаза его стали слипаться. И, уткнувшись в подоконник, он крепко заснул.

Разбудил Вильяма яркий свет, бьющий в глаза. Он увидел сквозь освещенное окно столовую.