Пират   ::   Роббинс Гарольд

Он опустил полог и протер глаза, возвращаясь в главное помещение. На ногах у него были мягкие туфли, и он двигался почти бесшумно, когда ступил на мягкий шерстяной ковер, покрывавший песчаный пол.

Набила, его жена, посмотрела на него.

— Все так же? — тихо спросила она.

Он покачал головой.

— Все так же.

— Как ты думаешь, когда все это кончится? — спросила она.

— Не знаю, — ответил он. — Во всяком случае, пока непохоже, что дело идет к концу.

— Ты огорчен? — У нее был мягкий и добрый голос.

Он пересек шатер, подойдя к ней и посмотрел на Набилу сверху вниз.

— Нет.

— Ты бы не пошел в этот хадж, если бы я не настаивала.

— Я пошел не из-за этого. Причиной была наша любовь.

— Но ты не верил, что путешествие в Мекку может что-то изменить, — сказала она. — Ты говорил мне, что пол ребенка определяется совсем другими условиями.

— Я ведь врач, — сказал он. — Но я еще и мусульманин.

— А если снова будет девочка? Он не ответил.

— Тогда ты разведешься со мной и возьмешь другую жену, как того хочет принц, твой дядя?

Он взял ее руки в свои.

— Ты дурочка, Набила.

Она посмотрела ему прямо в лицо, и по лицу ее пробежала тень.

— Время подходит. И я боюсь все больше.

— Тебе нечего бояться, — успокаивающе сказал он. — Кроме того, у нас будет сын. Разве я не говорил тебе, что биение сердца типично для мальчика?

— Самир, Самир, — прошептала она. — Ты скажешь мне все, что угодно, лишь бы я не беспокоилась.

Он поднес ее руку к губам.

— Я люблю тебя. Набила. Я не хочу ни другой жены, ни другой женщины. И если на этот раз не будет сына, он будет в следующий раз.

— Для меня следующего раза не будет, — грустно сказала она. — Твой отец уже дал слово принцу.

— Мы покинем страну. Мы уедем жить в Англию. Я ходил там в школу, у меня там друзья.

— Нет, Самир. Твое место дома. Ты нужен нашему народу. То, чему ты учился, поможет ему. Ведь мы мечтали о том, что генератор, который ты привез из Англии, чтобы оперировать при свете, положит начало компании, которая даст стране свет.

— И много доходов нашей семье, — добавил он. — Доходов, в которых мы не нуждаемся, потому что у нас есть все.

— Но ведь только ты можешь считать, что доходы должны идти на пользу многим, а не кое-кому. Нет, Самир, ты не можешь уезжать. Ты нужен нашему народу.

Он молчал.

— Ты должен обещать мне. — Лежа, она взглянула ему прямо в глаза. Если это будет девочка, ты дашь мне умереть. Я не мыслю себе жизни без тебя.

— Самум, — сказал он. — Это, должно быть, самум. Иначе я не могу объяснить, откуда тебе приходят в голову такие сумасшедшие мысли.

Она опустила глаза под его взглядом.

— Это не самум, — прошептала она.

— У меня уже начинаются боли.

— Ты уверена? — спросил он. По его расчетам, схватки должны были начаться через три недели.

— Я родила троих детей, — спокойно сказала она. — И я знаю. — Первые схватки были примерно три часа назад, а последние только что, когда ты выходил из шатра.

* * *



Мустафа спал, укрывшись от самума тремя одеялами, которые он натянул на голову и согреваясь теплом верблюжьих боков с каждой стороны. Ему грезился рай, залитый золотыми потоками солнца, заполненный любвеобильными гуриями такого же золотистого цвета, с толстыми грудями, животами и ягодицами. То были прекрасные сны, навеянные гашишем, ибо он не был настолько эгоистичен, чтобы, дав верблюдам гашиш, пустить их пастись на райских пастбищах одних, без проводника. Без него бедные создания просто заблудятся.

Над ним по-прежнему бушевал самум, и песок то заносил его с головой, то освобождал, когда менялся ветер. На краю рая верблюд пошел в другую сторону, и внезапный холод пронизал старые кости Мустафы. Инстинктивно он потянулся к его теплу, но животное отошло еще дальше.