Черепашкина любовь   ::   Воробей Вера и Марина

Видишь, какая она вся из себя черненькая!

– Лу, давай! – подбадривали девочку одноклассницы.

Она снова прицелилась, посмотрела на дверь, улыбнулась. Конечно, Лу видела, что за ней кто-то подглядывает. Девочка тряхнула головой, для чего-то перекинула «хвост» через плечо.

– Геранмае, бросай быстрей, а то Черепахина не успеет, – нетерпеливо заметил физрук.

– Настроиться надо, Эдуард Дмитриевич, – даже не взглянув в сторону учителя, бросила она, легонько подпрыгнула и обеими руками вытолкнула мяч вверх.

Но на этот раз он, стукнувшись о металлическое кольцо, отлетел к кожаному «козлу».

– Черт! – прокомментировал это событие Геша.

Из десяти возможных попыток Лу Геранмае попала в кольцо шесть раз. Это был неплохой результат. Эдуард Дмитриевич поставил в журнал четверку, однако трех попаданий подряд не произошло.

– Слушай, Шурик, а если никто три раза не забросит? – с надеждой спросил Геша.

– Что ж, будем считать сделку несостоявшейся. Коль уж мы решили положиться на волю случая, значит, нужно быть последовательными до конца, – философски ответил Шурик.

И по Гешиному лицу невозможно было определить, расстроил ли его такой ответ или наоборот. Немного помолчав, он все же решил уточнить:

– А как же повесть про любовь?

Шурик не успел ответить, потому что в этот момент вновь прозвучал басовитый голос физрука:

– Черепахина!

Щупленькая маленькая девчонка, как-то робко поднявшись со скамеечки, неуверенными мелкими шажками приближалась к кольцу. Мяч, брошенный Геранмае, она не поймала и была вынуждена бежать за ним в противоположный конец спортивного зала.

У Черепахиной были слегка волнистые пшеничного цвета волосы, едва доходившие ей до плеч. Основной же примечательной чертой ее не слишком яркой внешности являлись очки. В массивной черной оправе, сидевшие на самом кончике крошечного, чуть вздернутого носа, они казались неестественно огромными и придавали лицу девочки выражение какой-то напускной, невсамделишной, театральной строгости. Возможно, из-за этих самых очков, а может быть, по какой-то другой причине вся Черепахина казалась девочкой понарошку, попавшей в школу, на урок физкультуры, по нелепой случайности. И трудно было представить себе обстановку, в которой бы эта трогательно миниатюрная девочка-подросток смотрелась бы органично и естественно… Разве что в стенах какого-нибудь сказочного хрустального дворца, таких же хрупких, как и она сама.

Но совсем иного рода мысли проносились сейчас в Гешиной голове. «Только бы она промазала! Только бы промазала! – даже не думал, а беззвучно шептал он. – Что же я с такой малявкой делать-то буду? Ей в детский сад ходить надо, в среднюю группу, а не на свидания бегать! Нет, народ меня точно не поймет! Ну, давай бросай, не тяни уже!»

– Давай, Люся, начинай! – словно услышав его мысли, напутствовал девочку физрук.

Она осмотрелась по сторонам, три раза стукнула мячом об пол, потом поправила съехавшие на кончик носа очки, еще немножко постояла, глядя с нескрываемым страхом на кольцо с порванной сеткой, и наконец, вздохнув глубоко, словно решившись на какой-то важный шаг, двумя руками снизу подбросила мяч к кольцу. Однако до цели мяч не долетел. Вслед за этим последовал еще один бросок, потом еще и еще. И все мимо. Одноклассники Черепахиной, все – и мальчики и девочки, – от души, хотя и совсем беззлобно, веселились.

– Семь! – скандировали они, демонстративно загибая пальцы вытянутых вперед рук.

Но и на этот раз мяч не попал в корзину.

– Садись, Люся, хватит! – грустно сказал физрук.

– Так нечестно, Эдуард Дмитриевич, у меня еще три попытки есть! – как-то нараспев, с едва уловимой обидой в голосе ответила Черапахина, готовясь к восьмому броску.