Пятница, тринадцатое   ::   Серова Марина

Если вспомнить анекдоты про «новых русских», то начинало казаться, что их герои — рядом со мной.

Чета Волковых представляла собой довольно анекдотический симбиоз. Семен Александрович — стриженный под бобрик толстяк — ходил вразвалку и то и дело «качал права», как будто насмотревшись под завязку телепередачи «Впрок». Казалось, что отдых для него заключается именно в этом постоянном давлении на окружающих.

Его супруга Милена — тридцатилетняя крашеная брюнетка — была тихим и забитым существом. Она не перечила супругу в отстаивании им своих прав отдыхающего, но предпочитала не встревать в разборки, которые он то и дело порывался устраивать.

— Почему мне принесли полуостывшую цветную капусту?! — доносился до моего балкона крик Волкова со второго этажа. — У вас что, печка отказала?

Разносившая пищу работница пыталась оправдываться и что-то такое говорила про загруженность поваров. Но Волков не унимался.

— А при чем тут я?! — резонно задавался он вопросом. — Я приехал сюда отдыхать. А значит, все должно быть тип-топ, разве нет?

Работница не находила возражений. Тогда удовлетворенный Волков требовал:

— Коменданта сюда!

Приходила старушка, которая управляла корпусом, и, выслушав очередную порцию брани, извинялась перед привередливым клиентом.

«Чего он тогда тут торчит, если все так плохо? — удивлялась я. — Ехал бы на Галапагосские острова, там бы его персонал на руках носил».

Но, очевидно, вкусивший прелестей западного сервиса, господин Волков намеревался личным примером воспитать коллектив пансионата и добиться уважительного к себе отношения любой ценой.

Рядом с неугомонными Волковыми на втором этаже обитала еще одна семейная пара. Контраст, что и говорить, был потрясающим.

Двухкомнатную секцию занимала чета Капустиных с ребенком, они въехали в тот же день, что и я, только с утра. Муж и жена были почти «невидимками» и большую часть времени отсутствовали в номере, предаваясь активному отдыху на все сто процентов.

Казалось, Капустины всем довольны и счастливы — их исполненные покоем лица рядом с хмурым Волковым и его затюканной женой были лучшей рекламой душевного здоровья и адекватного отношения к окружающим.

Единственный источник шума, который исходил из их номера, — сын Капустиных Вячик. Этот двенадцатилетний мальчишка не находил себе места в тихом и уютном пансионате и постоянно стремился к новым впечатлениям.

А на моем этаже находилось еще три номера. Соседи подобрались достаточно приличные и интеллигентные — молодой светловолосый человек, который жил в двухкомнатном номере, печальный майор со смешной фамилией Голубец и строгая сосредоточенная дама лет сорока.

Первый этаж занимала столовая, огромный холл, библиотека, комната, в которой жила старушка комендантша, и еще один пустовавший номер.

Вся эта леденящая кровь история началась в тот день, когда в корпус въехал еще один постоялец — пожилой седовласый человек.

Такси, которое привезло гостя, остановилось возле центрального входа в корпус. Водитель распахнул дверь автомобиля и помог выйти приехавшему. Мужчина с трудом выбрался из салона и, пока пыхтящий от натуги шофер вынимал из багажника его тяжеленный чемодан, стоял, опершись на открытую дверцу — видимо, пассажира слегка укачало за время дороги до пансионата.

Он поселился на первом этаже и, несмотря на то, что столовая была расположена в двух шагах от его двери, редко выходил к общим трапезам. Ему носили еду в номер, откуда по вечерам раздавался стук пишущей машинки. Я про себя прозвала старичка «профессором».

В первый же день моего приезда я смогла увидеть всех постояльцев корпуса за ужином. Подавали какой-то умопомрачительно вкусный салат из мидий и морских гребешков вперемешку с солеными огурчиками.