Другое утро   ::   Макарова Людмила

И вообще, при чем тут мы? У нас не экономическое издание и не политическое. У нас журнал для домохозяек. Он мне что, посоветует, как детишек к горшку приучать, или рецептом фирменного пирога снабдит?

Ехать к черту на кулички, бросая на произвол судьбы своих «ребятишек», не хотелось даже ради того, чтобы поближе увидеть очередного кандидата в кандидаты в президенты. Мало ли их развелось на российских просторах, за всеми не уследишь.

– Откуда ты знаешь, может, и рецептом снабдит.

Это было бы здорово! Сама знаешь, личная жизнь хорошо читается, особенно если что-нибудь интересненькое и с фотографиями – жена, детишки, лучше крохи; если не дети, так хоть внуки.

– А еще лучше любовница и мексиканские страсти, – подхватила Ира. – Ты же знаешь, я этого не умею и не люблю.

– Ир, ну надо…

Ленка отлично знала не только чего не любит подруга, но и чем ее можно брать голыми руками. Слово «надо» действовало на Иру как магическое заклинание. В школе ее называли «совесть класса». Дежурство вне очереди или мероприятие какое-нибудь дурацкое вроде сбора макулатуры – это к Ире. Раз надо, значит, надо.

– Я бы сама поехала, но Эдику срочно понадобилось в Сочи. Это в декабре-то, представляешь, мокротень там сейчас какая? И обязательно со мной. У него там очень важная встреча. Ир, выручай, а?

– Господи, полная редакция народу, пошлите кого-нибудь еще! – предприняла слабую попытку сопротивления Ира.

– Бабуся хочет, чтобы обязательно ехала или я, или ты. Она уверена, что девчонки его спугнут. Он же не звезда эстрады, может не понять Наташкин припанкованный вид или Милкину зацикленность на сексе. Бабусю не переубедить, ты сама знаешь! А нам со всеми нужно Дружить. Тем более, видишь, они и сами просекли, что такие издания, как мы, могут побольше, чем эти политические междусобойчики.

Ленка лукавила. Бабуся – их главная редакторша, когда-то завсегдатай президиумов, олицетворявшая женский вопрос и женский процент своим раз и навсегда застывшим в лаке начесом, – в данном случае ничего не решала, а только слушалась Ленку, хотя Ленка в журнале давно не работала. Зато именно благодаря Ленке, вернее, ее любовнику, сожителю, бой-френду, или как там это можно назвать, их старичок «Семейный круг» не только выжил, но и оброс кучей приложений.

Ира же осталась в дышавшем на ладан журнале во времена бурного всплеска политических и деловых изданий только потому, что ей тогда с лихвой хватало личных проблем. Но потом об этом не жалела. Политика осталась политикам, дела – деловым людям, а семейное чтиво – семьям, коих неизмеримо больше. Журнал потихоньку оправился от потрясения – потери нескольких миллионов былых подписчиков, и вдруг обнаружилось, что оставшиеся крохи на порядок крупнее тиражей толстых нарядных нуворишей, заполонивших лотки.

– Перестань, – не приняла Ленкину уловку Ира. – Опять Эдик твой подкинул заказуху на размазывание соплей? Ты же знаешь, я не умею.

Ко всему, что исходило от Эдика, а исходило от него слишком многое, Ира относилась с недоверием.

Ира любила ясность, а Эдик был человек-загадка. По его словам, он занимался политическим пиаром, то бишь связями с общественностью, но кого и с какой именно общественностью он связывал, Ленка не говорила. Ира уверена на все сто, что и она по большому счету об этом понятия не имеет. По крайней мере на работу с девяти до шести Эдик точно не ходит, деньги и связи имеет о-го-го какие и жениться на Ленке, несмотря на свой девственно-чистый паспорт, не собирается. Хотя что для такого человека паспорт? У него и имя-то какое-то ненастоящее – Эдик. Но, справедливости ради, надо признать, что с ним Ленка чувствует себя как рыба в воде.