Голоса ночи   ::   Джойс Лидия

Она не такая, как мы! Она создана из… – Милли неопределенно повела руками, – из другого, довольно низкопробного материала.

– Ты так считаешь? – Эта мысль позабавила Чарлза, несмотря на мрачность ситуации, однако он решил, что его сестра и Лили Барретт, пожалуй, сделаны из одного материала.

– Разумеется. Разве не так? – настаивала Милли.

– Я не уверен в этом, – ответил Чарлз.

Сестра задумчиво прищурила зеленые глаза, и Чарлз подумал, знает ли она, насколько легко угадать ее мысли, несмотря на попытки скрыть их.

– Не хочу спорить с тобой, дорогой Чарлз, – наконец сказала Милли. – Я ненавижу, когда между нами возникают разногласия. Почему бы нам не выяснить правоту каждого непосредственным образом? Ты полагаешь, что девушка, подобная Лили Барретт, способна войти в наш круг, а я считаю это бессмысленной попыткой. Если ты сможешь доказать обратное, то я не только принесу многочисленные извинения твоей мисс Барретт, но и выступлю в качестве поручительницы во время ее официального выхода в свет, на презентации при дворе, на балах и прочих мероприятиях. – Милли широко улыбнулась, уверенная, что брат клюнет на эту наживку.

Все это выглядело крайне соблазнительно. Такое соглашение превышало любые ожидания Чарлза. Едва ли он мог рассчитывать, что сможет окольными путями добиться признания Лили Барретт обществом, пользуясь своим влиянием и своими связями. Теперь остается только найти хорошенькую, талантливую актрису, неизвестную в его кругах. И он, как никто другой, знал, где можно найти женщин, жаждущих проявить себя на сцене.

Чарлз кивнул.

– Я припомню все твои обещания, – предупредил он.

Милли, расслабившись, откинулась на спинку кресла с коварной улыбкой, уверенная, что сделала удачный, выигрышный ход против него.

– Другого я не ожидала от тебя, дорогой брат.

Чарлз фыркнул и повернулся, чтобы уйти, а Милли снова взялась за книгу. Он остановился, держась за ручку двери, и посмотрел через плечо:

– Милли?

– Да, Чарлз? – Она оторвалась от романа и вопросительно приподняла брови.

– Мне известно о твоих карточных проигрышах на балу у Ферреров и что вчера ты заплатила свои долги. Я разговаривал с матерью, и она тоже считает, что азартные игры являются дурным увлечением для девушки. Ты не увидишь своего денежного содержания, пока я не компенсирую потраченную на игру сумму и причиненное мне беспокойство. – Чарлз сделал паузу, видимо, размышляя над альтернативой. – Если, конечно, ты не предпочтешь в счет своего долга проявить надлежащую любезность по отношению к мисс Барретт.

Самодовольство Милли мгновенно исчезло. Она с рычанием схватила с кресла вышитую бархатную подушку и запустила в брата.

Чарлз легко поймал подушку и бросил на пол.

– Полагаю, последнее условие тебя не устраивает? – усмехнулся он.

Чарлз вышел и закрыл за собой дверь. Его шаги гулко зазвучали, когда он двинулся назад по восточной галерее. Представители минувших поколений в полном составе холодно смотрели на него с портретов в позолоченных рамах. На лицах молодых Кроссхемов отражалась их приверженность к декадансу, в улыбках чувствовались самодовольство и пресыщенность, а в глазах – алчность и вожделение. На портретах они выглядели совершенно опустошенными, утомленными и поникшими. Их конечности были поражены подагрой, а жесткие выражения лиц лишь частично смягчены мутным взором людей, которые часами пребывали в туманных грезах под действием опия или алкоголя. В их взглядах, устремленных на спину Чарлза, чувствовалась неумолимая враждебность, так как он, исповедуя другие нравственные принципы, отвергал их традиции и непотребный образ жизни. И его забота о Лили Барретт являлась одним из вызовов обществу среди многих других.