И телом и душой   ::   Берристер Инга

И кто бы при взгляде на него усомнился в том, что видит перед собою сострадательного, сильного духом человека, посвятившего жизнь утверждению справедливости? — Отлично. Тогда, может быть, уточним детали? Ваши родители умерли?

Наманикюренные ноготочки вонзились в ладони, но девушка не почувствовала боли.

— Да, — коротко подтвердила она, — погибли в автокатастрофе, когда мне исполнилось одиннадцать.

— А вас взяла на воспитание чужая семья?

— Для детского дома я была слишком взрослой. — Как спокойно она это произнесла, глядя на собеседника глазами ясными и чистыми!

— И родни у вас нет?

Как она ненавидела сострадание, прозвучавшее в голосе собеседника! Как захотелось отвесить ему пощечину! Но Селина сдержалась.

— Никого…

Она не позволяла себе вспоминать о бабушке и дедушке. Им ничего не стоило облегчить жизнь заброшенному, несчастному ребенку… Но они отреклись от единственной дочери, устыдились позора, отказали в поддержке и ей, и незаконнорожденной малютке. Они лишь одно из звеньев в долгой цепи предательств, в самом начале которой стоит отец… Он подарил девочке жизнь, а потом бессовестно отрекся от ее матери — публично, на всю страну…

От тех времен в душе Селины остались кровоточащие раны. Вот этот человек, отрешенно думала девушка. Вот он сидит напротив нее, олицетворяя собою закон, высшую справедливость. Он наобещал ее глупой жадюге-матери золотые горы, а оставил лишь немилого младенца. Впрочем, последнее не совсем верно. Поначалу мать хотела ребенка, рассчитывая обрести убийственное оружие в войне против законной жены. Однако уловка обернулась против нее самой, и, чтобы отомстить любовнику, она раструбила об интрижке газетчикам.

Селина не помнила, когда впервые осознала свое отличие от других детей. Наверное, в детском саду, ведь у ворот ее вечно подкарауливали фотографы, прося улыбнуться. Но настоящим кошмаром стала начальная школа: девочка наконец-то поняла, что означают все эти ухмылки и перешептывания. Ей казалось, что каждый встречный и поперечный норовит указать на нее пальцем. Мать, во всяком случае, из происхождения девочки секрета не делала. Напротив, всячески афишировала пикантные подробности. Это и впрямь был скандал года: преуспевающий барристер пообещал любовнице бросить жену и семью, а затем изменил слову и оставил упомянутую особу в “интересном положении”.

В прессе тех лет говорилось, будто любовница намеренно забеременела, чтобы расстроить брак намеченной жертвы. Селина знала, что мать на такое способна, но трюк не сработал. Драма тех лет оставила неизгладимые следы: тогда казалось, что все узнают в ней внебрачную дочь Джералда Гарви.

Безотцовщина — пустяки! В школе учились немало детишек, росших в неполных семьях. Селину терзала мысль о том, что никому-то она не нужна: отец от нее отрекся, предпочел ей других детей. Даже ее появление на свет не более чем хитрый ход в искусно закрученной интриге. Девочка ненавидела отца, презирала мать и терпеть не могла, когда ее выставляли на всеобщее обозрение, точно чудище какое-то. Однажды она тайком от матери отправилась в районную библиотеку… Селина до сих пор помнила броские газетные заголовки: в каждом — тошнотворный привкус предательства.

Что до денежной стороны вопроса, тут мать осталась довольна. Ей выплатили изрядную компенсацию, но, как она постоянно жаловалась Селине, это далеко не то же самое, что стать законной женой сэра Джералда… Ей были необходимы престиж, финансовая стабильность, уверенность в завтрашнем дне…

В длинной череде “обожателей” матери отец Селины не был первым, не был и последним. Честолюбивая интриганка, она без зазрения совести пользовалась любым шансом, надеясь пробиться наверх. Тот, что погиб вместе с нею в автокатастрофе, всего лишь завершил длинный список.