Испытание страстью   ::   Деверо Джуд

О, если бы мои губы могли коснуться того места, которого…

На этот раз Джоби вынуждена была замолчать, потому что Джеми, перегнувшись через стол, одной рукой зажал ей рот, а другой обхватил за талию. Она впилась острыми зубками ему в палец, и, к ее удивлению, он выпустил ее.

— Быть в его объятиях, — громко продолжила девочка. — Я умираю от наслаждения, когда он обнимает меня.

— Ты умрешь, если не прекратишь, — предупредил Джеми. — Где ты научилась всему этому? Нет, не говори. Но если тебя не волную я, побереги нежные ушки своей сестры. Ты шокируешь ее.

Выглянув из-за широких плеч брата, Джоби увидела, что красавица-сестра едва сдерживает смех. Их обеих вполне устраивало то, что все считали Беренгарию невинной, как ангел. Правда же заключалась в том, что Джоби ничего не скрывала от своей сестры и подробно рассказывала ей о своих эскападах.

— Уходите! — приказал Джеми всем, кто находился в зале. — Спектакль окончен. Вы достаточно посмеялись надо мной. Скажи мне, сестричка, как ты всех развлекала, когда меня здесь не было и ты не могла делать из меня посмешище?

Джоби, которая никогда не лезла за словом в карман, ответила:

— Наша жизнь была мрачной. Имея лишь отца и Эдварда… — Она замолчала и прижала руку ко рту.

На мгновение в старом неуютном зале воцарилась тишина: все вдруг сейчас вспомнили, что только два дня назад они присутствовали на двойных похоронах. Официально домочадцы находились в трауре по главе и старшему сыну этой ветви Монтгомери. Но Эдвард никогда не разделял с семьей ее простые радости, а отец практически отсутствовал, запершись в своей комнате на верхнем этаже башни. Трудно скорбеть по тем, кого редко видел, а в случае с Эдвардом, по тем, по ком никогда не скучал.

— Да, — спокойно проговорил Джеми. — Полагаю, настало время вспомнить, зачем мы собрались. — Обойдя стол, он взял Беренгарию за руку и вывел из зала. — Почему никто мне не сказал? — спросил он, когда они оказались в комнате Беренгарии.

Приблизившись к окну с обвалившимся подоконником, Джеми без особых усилий отломил кусок камня от стены. Вода. Несколько лет назад были проданы все свинцовые желоба, и с тех пор вода хлестала прямо в камень стен.

Джеми повернулся и посмотрел на сестру, сидевшую в кресле, место которому было в крестьянской хижине, а не в том, что некогда являлось великолепным замком.

Беренгария собралась было придумать какое-то оправдание, но неожиданно для себя сказала правду:

— Гордость. Та самая великая гордость Монтгомери, будь она проклята. — Замолчав, она улыбнулась. — Та самая гордость, которая сейчас вызывает спазм в твоем желудке и от которой твой лоб покрывается испариной. Скажи, ты вертишь в руках отцовский кинжал?

Джеми не сразу сообразил, что она имеет в виду, но потом заметил, что держит в руках красивый кинжал с позолоченной рукояткой, который отец подарил ему много лет назад. Давным-давно украшавшие его драгоценные камни были проданы и заменены на цветные стекляшки, однако позолота сохранилась и ярко блестела, когда на нее падали лучи солнца.

Он грустно усмехнулся.

— Я и забыл, насколько хорошо ты знаешь меня. Он расположился на подушке у ее ног и, положив голову ей на колени, закрыл глаза. Беренгария нежно перебирала его волосы.

— Никогда не встречал женщину, способную сравниться с тобой по красоте.

— Разве не глупо с твоей стороны говорить, что мы близнецы?

Он поцеловал ее руку.

— Я стар, уродлив и весь в шрамах, а ты не тронута временем.

— Нетронута, именно так, — пошутила Беренгария, намекая на свою девственность.

Но Джеми не улыбнулся. Он поднял руку и помахал ею перед лицом девушки.

— Бесполезно, — проговорила та и ухватила его за руку. — Я ничего не увижу, даже если зажечь лучину у меня перед глазами.