Изгнанная из рая   ::   Стил Даниэла

Никому из стариков не могло даже в голову прийти, что в этом возрасте человек может многое повидать и многое выстрадать. Смотреть на Габриэлу им было радостно; многие вспоминали свою юность и чувствовали себя счастливыми.

Потом мадам Босличкова опомнилась и представила Габриэле всех обитателей пансиона. Многие из них оказались иммигрантами из Европы, а юркая старушка миссис Розенштейн с гордостью сообщила Габриэле, что была узницей нацистского лагеря Аушвиц. В пансионе мадам Босличковой она жила уже больше двадцати лет.

Седого мужчину за роялем мадам Босличкова представила как профессора Томаса. Сначала Габриэла смутилась, не зная, имя это или фамилия, но профессор сам разъяснил ситуацию, сказав, что его зовут Теодор и что никакой он не профессор, так как уже давно вышел на пенсию. До своей отставки он преподавал в Гарварде английскую литературу, специализируясь на британском романтическом романе XVIII века.

— А что закончили вы, Габриэла? — спросил профессор, решительно закрывая крышку фортепьяно и поворачиваясь к Габриэле всем телом. Ему даже не пришло в голову, что молодая девушка могла вовсе не учиться в колледже.

— Я закончила школу журналистики при Колумбийском университете, — негромко ответила Габриэла и улыбнулась. Старик-профессор сразу ей понравился.

— Что ж, это солидное заведение, — одобрительно кивнул профессор. — Очень солидное. А позвольте узнать, что вы намерены делать с дипломом? Повесить на стенку?

Он чуть-чуть наклонил голову, встряхнув своими длинными седыми волосами, и строго посмотрел на Габриэлу. Брюки у него вытянулись в коленях, пиджак на локтях лоснился, и Габриэла невольно подумала, что мистер Томас очень похож на ученого-чудака из какой-нибудь старомодной пьески. Она помнила, что ему уже исполнилось восемьдесят, однако взгляд профессора был не по-стариковски ясным и острым, изобличавшим проницательный и живой ум.

— Я только что получила место официантки в немецком кафе на Восемьдесят шестой улице, — ответила она и улыбнулась. Для нее это была большая победа, которой Габриэла очень гордилась. — Я начинаю завтра, так что диплом мне пока не понадобится. Ну а там будет видно.

Профессор хотел что-то сказать, но его перебила миссис Розенштейн. Как и мадам Босличкова, она тоже недолюбливала немцев, но Габриэла ей очень понравилась, и она захотела сказать этой очаровательной девушке что-нибудь приятное.

— О, я знаю это милое кафе! — воскликнула она. — Там, кажется, еще продают неплохую выпечку. Мы с мистером Томасом как-нибудь зайдем вас проведать. Правда, профессор?

Профессор кивнул в ответ. Эта маленькая, сухая, но еще очень живая женщина очень нравилась ему как собеседник и друг. В пансионе мадам Босличковой профессор прожил восемнадцать лет, то есть почти столько же, сколько и миссис Розенштейн, однако ему до сих пор не наскучили истории, которые она рассказывала о своей молодости. Миссис Розенштейн была прирожденной рассказчицей, и профессор часто говорил ей, что ее истории надо бы записывать и издавать. «Может быть, вы займетесь этим, профессор?» — отвечала в таких случаях миссис Розенштейн, но он только смеялся в ответ на эти прозрачные намеки.

Теодор Томас до сих пор любил свою жену Шарлотту, которая умерла почти двадцать лет назад. С тех пор он жил один. Кроме нее, у него не было никаких родственников, поэтому, выйдя в отставку, он оставил квартиру в университетском городке и переехал в пансион. Пенсия у него была более чем скромная, однако никто никогда не слышал от него ни слова жалобы, ибо профессор неизменно пребывал в мире с собой и с окружающими. Он прекрасно ладил со всеми постоянными обитателями пансиона мадам Босличковой.