Кинжал и яд   ::   Бенцони Жюльетта

Аннотация: Во все времена стремление к власти толкало людей на великие подвиги и чудовищные преступления. Юные очаровательные девушки, стоило им оказаться при дворе, превращались в коварных мегер и начинали всеми правдами и неправдами пробивать себе дорогу на самый верх. Почтенные матери семейств отправляли к праотцам своих мужей и любовников, если те оказывались помехой на пути к вожделенной цели. Самым знаменитым и изощренным злодеяниям прошлого посвящена книга знаменитой Жюльетты Бенцони.

---------------------------------------------

Жюльетта Бенцони

Кинжал и яд 

КИТАЙСКАЯ АГРИППИНА

(200 год до Р.Х.)

Стоящий на коленях гонец дрожал всем телом, уткнувшись лбом в песок садовой дорожки и не смея даже взглянуть на императрицу. А та не спешила с ответом. Сидя на мраморной скамье под сенью жасминовых кустов, она устремила отсутствующий взор на прозрачные волны реки Вэй, слегка поглаживая губами белую звездочку цветка.

Гонец едва дышал от страха и не смел поднять глаз на эту женщину с узким жестоким лицом, облаченную в расшитое золотом и драгоценными камнями шелковое платье. Под широкими рукавами императрица привычно прятала мозолистые ладони, настолько загрубевшие от тяжелой работы в молодости, что никакие ароматные масла и притирания не могли вернуть им прежние мягкость и белизну. Казалось, Люй забыла о вестнике, и несчастный благословлял ее молчание, которое дарило ему несколько лишних мгновений жизни: согласно обычаю, гонец с дурными вестями подлежал немедленной казни. А его вести были не просто плохими — великие боги, хуже их и быть ничего не могло!

Гонец словно бы вновь услышал свой собственный, сдавленный от ужаса голос:

— Великий император, возлюбленный Сын Неба, твой супруг и мой повелитель осажден в крепости Пинчен. Он повелел сказать тебе, о Божественная, что, если ты не вышлешь ему подмогу, дикие хон ну, эти презренные рабы и демоны степей, овладеют его священной особою!

Когда гонец умолк, ему показалось, будто он уже чувствует на своей шее холодную сталь сабли. Однако Люй не торопилась предать его смерти. Она не заплакала, не вскрикнула, не возопила, призывая Небо в свидетели столь ужасного несчастья. Просто молча выслушала новость, сидя на своей мраморной скамье и вдыхая аромат жасмина, а лицо оставалось непроницаемым. Так продолжалось целую вечность…

Наконец императрица опустила взгляд на выкрашенный пурпурной краской затылок распростертого на песке гонца.

— Ступай! — произнесла она спокойным голосом. — Ступай и жди моих распоряжений. Мне нужно посоветоваться с богами. Но далеко не уходи. Возможно, ты мне еще понадобишься.

Оглушенный гонец, не смея верить своему счастью, попятился и стремительно уполз на четвереньках. Он так страшился, что Люй передумает!

Императрица осталась одна. Своих женщин она отослала в начале беседы и не стала их подзывать. Они шушукались теперь возле зарослей бамбука, а Люй поднялась, ступила на плитки из красной глазури, которыми была выложена дорожка, и медленно пошла вдоль реки. Императрица улыбалась, и если бы испуганный гонец мог увидеть эту улыбку, он понял бы, отчего его не отдали палачу: для Люй известие об опасности, нависшей над мужем, вовсе не было такой уж дурной новостью! Напротив, это была милость Небес, ибо давала возможность как следует проучить супруга и уладить маленькое недоразумение, из-за которого император Лю Бан сильно повздорил с женой накануне своего похода к границам империи.

Все было просто: Лю Бан питал слабость к женскому полу, и однажды при нем стали расхваливать красоту девушки, принадлежавшей к высшей аристократии. Ее звали Мэй, и она была дочерью одного из самых могущественных вельмож.