Когда он был порочным   ::   Куин Джулия

Суровая старуха так гордилась семьей, будто была самой что ни на есть урожденной Стерлинг, а не получила это имя после замужества. С ее точки зрения, графиня Килмартин (то есть она сама) была нисколько не менее важной особой, чем иной более титулованный люд, и часто она с неудовольствием фыркала, когда к обеденному столу ее вели после какой-нибудь скороспелой маркизы или герцогини.

Разве что королева, думал Майкл бесстрастно. Вот перед королевой его бабушка, надо полагать, преклоняла колени, хотя он никак не мог себе представить, чтобы старуха оказала уважение другой особе женского пола.

Впрочем, бабушка Стерлинг одобрила бы Франческу Бриджертон. Конечно, старуха все равно стала бы страшно задирать нос из-за того, что отец Франчески был всего-навсего виконт, но Бриджертоны были очень старой и невероятно популярной — а когда на них находил подходящий стих, то и влиятельной — семьей. Плюс ко всему спину Франческа держала прямо, манера общения у нее была горделивая, юмор коварный и с подковыркой. Если бы она была лет на пятьдесят старше и не так хороша собой, то вполне могла бы подружиться с бабушкой Стерлинг.

Да, теперь графиней Килмартин была Франческа, и она была женой его двоюродного брата Джона, который был на год его младше, но относились к нему в семье всегда как к старшему, ведь Джон, в конце концов, был наследником. Их отцы были близнецами, но отец Джона явился на свет на семь минут раньше отца Майкла.

Эти семь минут определили всю жизнь Майкла — а ведь самого его тогда еще и на свете не было!

— Ну, так что же нам придумать на вторую годовщину свадьбы? — спросила Франческа, переходя в его часть гостиной и усаживаясь возле фортепьяно.

— Что ты захочешь, — отозвался Джон.

Франческа повернулась к Майклу. Глаза ее были потрясающего синего цвета, даже при свете свечей. А может, он просто помнил, какие они синие. Ему даже сны в то время снились в синих тонах. «Синий Франчески» — вот как бы следовало назвать этот цвет.

— Майкл? — По тону ее было ясно, что она окликает его не в первый раз.

— Извини, — сказал он и чуть скривился в улыбке. Никто не воспринимал его серьезно, когда он так улыбался, в чем, разумеется, и была соль. — Прослушал.

— У тебя есть какие-нибудь идеи? — спросила Франческа.

— Насчет чего?

— Насчет празднования второй годовщины нашей свадьбы. Если бы она пронзила его сердце стрелой, то ему не было бы так больно. Но он только небрежно пожал плечами, так как до омерзения хорошо умел имитировать небрежность.

— Это годовщина не моей свадьбы, — напомнил он ей.

— Я знаю, — сказала она. Он не смотрел на нее, но по тону мог бы предположить, что она закатила глаза.

Однако на самом деле она не закатывала глаза. Майкл был совершенно уверен в этом. Он до болезненности хорошо узнал все повадки Франчески за эти два года и знал, что глаза она не закатывает. Когда она была настроена иронично, или саркастично, или коварно, она все это выражала голосом, да еще странным изгибом губ. Ей не было никакой нужды закатывать глаза. Она просто смотрела на вас очень прямо, и ее рот чуточку кривился, и…

Майкл нервно сглотнул и быстро отпил из стакана. Не слишком-то это достойно — так долго думать об изгибе губ жены своего двоюродного брата.

— Уверяю тебя, — продолжала между тем Франческа, бездумно водя пальцами по клавишам фортепьяно, но не нажимая на них, — что я прекрасно помню, за кем я замужем.

— Нисколько не сомневаюсь, — пробормотал он.

— Прости, что?

— Говори, говори, — сказал он.

Она брюзгливо поджала губы. Ему доводилось видеть эту гримаску на ее лице достаточно часто, особенно когда она разговаривала со своими братьями.

— Я спрашиваю совета у тебя, — сказала она, — потому что ты так часто веселишься.