Констанция. Книга четвертая   ::   Бенцони Жюльетта

Он стоял у плотно зашторенного окна спиной к залу и к музыкантам и, отодвинув тяжелую бархатную штору, смотрел в узкую щель на улицу.

«О чем он думает? — глядя на широкие плечи короля, подумала Констанция. — Почему он все время стоит спиной ко всем? Хотелось бы увидеть его лицо, услышать голос. Хотя, какое это имеет значение, какой у короля Витторио голос и как он выглядит. У меня есть муж, которого я люблю, есть свой новый дом — и к чему мне думать о каком-то короле, о его выражении лица? У короля своя жизнь со своими проблемами и тревогами, а у меня, Констанции де Бодуэн — своя. Но все же интересно, о чем думает король? А может быть, его мысли, как и мои, под воздействием музыки уносятся очень далеко. Может быть, и король вспоминает всю свою прошедшую жизнь, вспоминает любовь, цветы, безоблачное небо, пение птиц, шелест травы… Может быть, король вспоминает яркие звезды на черном бархате ночного неба, серебряный диск луны, всплывающийнад холмами. А может быть, он вспоминает войны, походы или лица своих возлюбленных женщин?»

И тут вдруг Констанция услышала голос Армана.

— Дорогая, что-нибудь случилось?

— А? Что? — Констанция обернулась к мужу. — Ты о чем-то спросил, Арман?

— Что-нибудь случилось? — зашептал граф де Бодуэн. — У тебя, Констанция, такое странное выражение лица…

— Нет, дорогой, я просто задумалась. Это музыка навеяла на меня всевозможные воспоминания.

— Не надо, не надо, дорогая, не думай о прошлом, ведь оно у тебя было такое тяжелое.

— Нет, дорогой, у меня было прекрасное прошлое. Арман положил свою ладонь на руку Констанции и несильно сжал пальцы своей жены.

— Я люблю тебя.

— Не мешай, я хочу послушать музыку. Этот мальчик поет просто восхитительно!

Детский голос дрожал, распевая старинные песни о любви. И Констанция вновь принялась вспоминать свою прошедшую жизнь. Но на этот раз она как ни пыталась, не могла вызвать далекие видения, не могла восстановить в памяти лицо Филиппа Абинье, Виктора Реньяра, старого Гильома, Этель, Лилиан, никого изпарижской жизни. Казалось, какая-то плотная пелена тумана застлала, отрезав ту жизнь от сегодняшней.

Самым далеким воспоминанием была прогулка с Арманом. Они скакали на лошадях в предместьях Парижа. Волосы Констанции развевались, Арман смеялся, время от времени придерживая лошадь и громко звал:

— Констанция! Констанция! Скорее сюда, смотри, какой прекрасный вид!

Влюбленные въехали на холм, и Арман простер вперед руку. — Смотри, какой голубой горизонт. Вот там, далеко, находится мой дом. Там Пьемонт, там король Витторио и туда я увезу тебя, Констанция, туда.

— Да, увези меня, Арман.

Констанция вспоминала, как они с Арманом, утомленные скачкой, остановились у какого-то заброшенного сарая и привязав к дереву лошадей, вошли в прохладные сумерки. Сквозь дырявую крышу лился свет, в нем танцевали пылинки, порхали бабочки, с громким жужжанием пролетела пчела.

— Здесь прекрасно как в церкви, — сказала тогда Констанция и вспомнила сейчас даже запах, заполнявший тот большой заброшенный амбар.

Это был запах зерна и скошенного свежего, сена. Аромат клевера был густым и сладким. Казалось, он настолько плотный, что к нему можно прикоснуться рукой и ощутить его тепло. А пылинки продолжали танцевать в косых лучах света. Арман взял Констанцию за руку и медленно повлек в глубину амбара. Тяжелая дверь со скрипом затворилась, как бы отделив влюбленных от яркого солнечного света, от ветра, от птиц и от всего того мира, в котором они находились еще несколько мгновений тому назад.

— Идем, идем, скорее, — увлекал ее Арман. Констанция не противилась и следовала за графом покорно и робко.

— Сюда, — шептал граф, ведя Констанцию в дальний угол, где был разложен сухой клевер.