Куда падал дождь   ::   Мэйджер Энн

До слуха Миднайта долетел вопль ужаса, когда огромная туша швырнула ее об стену, так что дом задрожал.

– Не надо, папа, не надо!

У Миднайта задергалась щека. Он вспомнил, почему ребята никогда не приставали к ней. Из-за этого злобного старикана, который чокнулся с того дня, как сбежала его жена. На улице поговаривали, что старый ублюдок замочит любого, кто рискнет связаться с его дочерью. Кто-кто, а Джонни знал об этих старых извергах не из вторых рук: его собственный папаша напрочь свихнулся после смерти Натана.

Лысый мужик с багровой рожей, которого она называла папой, ничем на нее не походил. Если она была сама нежность и красота, то он был воплощенная злоба и грубость. Волосатое брюхо свисало поверх резинки кальсон, вылезающих из брюк, потому что молния сходилась до половины.

Старик Миллер вылил себе в глотку остатки пива, вытер пену с толстых губ тыльной стороной грязной ладони и отшвырнул бутылку. Затем грубо пихнул свою дочь в дом и захлопнул дверь.

Не лезь не в свое дело!

– Но уж кому, как не Миднайту, было знать, что делают эти скоты за закрытыми дверями. Одним махом он выпрыгнул из фургона на нестриженую лужайку перед их домом и помчался по высокой траве. Перескакивая через две ступеньки, он взбежал на крыльцо.

Розовая резинка Лейси валялась на грязном полу. Вид у нее был такой, будто по ней прошлись сапогами. Миднайт нагнулся, поднял ее и поднес к губам. От нее пахло солнечным восходом и розами, нежностью и невинностью – всем, о чем он мечтал и чего никогда не имел.

– Почему так поздно? Где тебя черти носили? С кем ты там шляндалась? – гудел бас ее отца, пробиваясь сквозь тонкую входную дверь.

Голос Лейси прозвучал жалко, беспомощно, потерянно. Должно быть, она заранее готовилась к ответу.

– Ни с кем, папочка.

– Врешь! Ты такая же шлендра, как твоя мать. Я видел тебя в машине с ним.

– Даррелл Грампи просто подбросил меня до дома из библиотеки. Ничего больше!

– Это ты его, видать, сперва подбросила, – глумливо парировал папаша.

– Что ты, папочка.

– А какого же черта он умчался как ошпаренный? – Первый громовой удар по столу. – Ну-ка, отвечай!

Грохот стула об стену.

В животе у Миднайта что-то оборвалось, как только он представил толстые пальцы подонка на нежном личике девчонки.

Будь умником и не суй нос не в свое дело, Миднайт. Ей, видно, не привыкать.

И отчего это ему в голову лез образ худой, потерянной девчонки с растрепанными косичками, вечно стоящей в сторонке от других в школьном зале, после того как ее матушка навострила лыжи, – несчастной и брошенной, точь-в-точь как он сам после смерти Натана?

Звон пощечины.

Что она тебе? Разве кому-нибудь что докажешь?

Она вскрикнула.

Пальцы Миднайта сжались, смяв розовый шелк резинки. Мускулистое, собравшееся в тугой комок тело Джонни рванулось вперед прежде, чем он успел сообразить, что делает. Костяшки пальцев коснулись грубого дерева двери. И он отдернул кулак.

Она снова вскрикнула.

В мозгу у него что-то вспыхнуло, и бешеная, неудержимая ярость уличного хулигана охватила его. Молниеносным ударом тяжелого каблука он вышиб дверь.

Лейси осела на пол, из глаз от удара – первого в жизни! – хлынули слезы, которые заволокли все вокруг туманом. Отец никогда прежде не бил ее, но сейчас он просто взбесился. Одна мысль о том, как последнее время стали поглядывать на нее парни, приводила его в неистовство. Лоб у Лейси зудел, а левый глаз, наверно, заплывет, и появится синяк, так что он не позволит ей пару дней ходить в школу, и никто ничего не узнает.

Пальцы ее беспомощно теребили грязную обивку отцовского кресла, за которым она спряталась, чувствуя холод в животе – не столько от поднятого кулака отца, сколько от чудовищной пьяной ненависти, горящей в его глазах.