Лев-триумфатор   ::   Карр Филиппа

— И в таком случае, — продолжала я, повернувшись, чтобы уйти, — вам придется прождать очень долго.

Меня охватило желание поскорее убежать. В его манерах чувствовалось что-то чересчур вызывающее, почти наглое. Я могла поверить, что он способен на любой дерзкий поступок. Он был похож на пирата; впрочем, на пиратов походили очень многие моряки.

Я поспешила в Усадьбу, опасаясь в первые минуты, что он последует за мной, и, быть может, испытав легкое разочарование, когда этого не случилось. Направившись прямо в башенку, где находилась моя комната, я выглянула в окно. Корабль — его корабль — ясно вырисовывался на фоне совершенно спокойного моря. Это было судно водоизмещением около семисот тонн, с высокими носовыми и кормовыми надстройками и батареями пушек. Не будучи военным кораблем, он был снабжен всем необходимым, чтобы защищаться, а быть может, и атаковать. Он выглядел гордо, величаво; это был его корабль. Я знала.

Я ни разу не спускалась к Мысу, до тех пор, пока судно не уплыло. Каждый день я смотрела на него в окно и надеялась, что, когда я проснусь наутро, его уже не будет. И я начинала думать о Кэри — красавце Кэри, который был молод, всего на два года старше меня, милом Кэри, с которым я вечно ссорилась в детстве, до того волшебного дня, когда мы оба внезапно поняли, что любим друг друга. Горестные воспоминания нахлынули на меня и я вновь, как наяву, пережила все это: необъяснимый гнев матери Кэри, — она и моя мать были двоюродными сестрами — которая объявила, что ничто на свете не заставит ее дать согласие на наш брак. И моя дорогая матушка, которая вначале не понимала причины, вплоть до того страшного дня, когда она заключила меня в объятия и, плача вместе со мной, объяснила, как грехи отцов падают на детей; и мои счастливые мечты о совместной жизни с Кэри разбились вдребезги и навсегда.

Почему все это так живо всплыло в памяти из-за того, что я встретила на Мысе этого нахального моряка?

Я должна пояснить, как я очутилась в Плимуте — в юго-западном уголке Англии, — когда мой дом находился на юго-востоке, всего в нескольких милях от Лондона.

Я родилась в аббатстве Святого Бруно — необычное место для рождения, — и, вспоминая свои ранние годы, я вижу их какими угодно, но только не обыкновенными. Я была беспечна, весела, легкомысленна — полная противоположность серьезной Хани, которую я всегда считала своей сестрой. Мы провели детство в монастыре, в котором не слишком строго соблюдали устав, окруженные атмосферой мистицизма. Тем, что мы этого не замечали в наши ранние годы, мы обязаны матушке, совершенно нормальной, всегда безмятежно-спокойной и в любой ситуации готовой утешить, словом, такой, какой должна быть мать. Я как-то раз сказала Кэри, что, когда у нас с ним появятся дети, я постараюсь стать для них тем, чем моя матушка была для меня.

Но, становясь старше, я стала замечать напряженность в отношениях между моими родителями. Иногда мне казалось, что они ненавидят друг друга. Я чувствовала, что моей матери хотелось иметь супругом доброго, обыкновенного человека, такого, как дядя Кэри, Руперт, который так и не женился и, как я подозревала, любил ее. Что до моего отца, то я его вовсе не понимала, но была уверена, что временами он ненавидел мою мать. Существовала какая-то причина, мне непонятная. Возможно, та, что он «провинился перед матерью. Наша семейная жизнь проходила нелегко, но я разбиралась в этом меньше, чем Хани. Впрочем, для нее все было просто: чувства Хани были менее сложными, чем мои. Она ревновала меня, потому что матушка любила меня сильнее, чем ее, что, в общем-то, естественно, поскольку я была родной дочерью. Хани любила мою мать собственнически, она не желала делить ее ни с кем. И она ненавидела моего отца.