Любовь на Изумрудном рифе   ::   Мэтер Энн

Тоби чувствовала, что теряет последние силы. Ее тело обмякло в кресле и ноги стали ватными. Она не могла поверить Марку, просто не могла... И хотя то, что она услышала, объясняло многое, еще немало вопросов оставалось без ответа.

– Во всяком случае, сейчас дела обстоят не так плохо, – задумчиво продолжал Марк. – То есть он по-прежнему пользуется креслом, но может передвигаться и без него. Сейчас он уже довольно хорошо ходит, опираясь на палки. Конечно, он не кричит об этом во всеуслышанье. Ему и так очень трудно, понимаешь? Я же сказал, Роб терпеть не может, когда его жалеют...

Только сейчас обратив внимание на то, что после ужасной новости Тоби не произнесла ни слова, Марк повернулся к ней. Увидев ее бледность, он скорчил гримасу.

– Ну-ну, дорогая, – снисходительно сказал он, – не надо принимать все это так близко к сердцу. Я знаю, что ты его поклонница и все такое, но, в конце концов, беда не повлияла на его творчество. А это главное, правда? Ты видела его последнюю выставку. Его талант так же ярок, как прежде.

Тоби понимала, что надо что-то сказать, и с трудом выдавила из себя:

– Нужно было рассказать мне об этом раньше, Марк. Я не знаю, что тебе ответить...

– Какая разница! – ответил Марк с ноткой раздражения. – Брось! К нам это не имеет отношения, правда? Я просто не хотел, чтобы ты... ну, сказала что-нибудь, о чем могла бы потом пожалеть.

– Пожалеть? – тихо переспросила Тоби и вдруг подумала, что надо было послушаться Лауру.

– Да, когда в первый раз увидишь его в инвалидном кресле... – мягко пояснил Марк. – Я бы не хотел, чтобы он тебя обидел. Роб может быть чертовски ядовитым с людьми, которые проявляют к нему сочувствие.

– В самом деле?

Нет, это уж слишком! Знай она все это до отлета из Лондона, никогда не согласилась бы на поездку. А почему – и сама не могла бы объяснить... В том, что касалось ее и Марка, не изменилось ровным счетом ничего. Но теперь поездка может стать для нее просто мукой, нежеланным и непрошеным воспоминанием. Да, она верила, что ее чувства к Роберту умерли три года назад, когда она лежала на операционном столе. И все равно очень не хотелось вызывать эмоции, которые могли доставить ему только горечь.

– Ты знала об аварии, – снова начал Марк.

Ей удалось кивнуть. Было бы глупо отрицать, что она знала. О несчастье с Робертом писали во всех газетах, а, как правильно сказал Марк, она была его поклонницей. – Ну, все это давняя история, – продолжил Марк и, теряя терпение, повторил: – Не понимаю, почему ты принимаешь все это так близко к сердцу. В конце концов, Роб сам виноват... Как всегда, он слишком быстро гнал машину. Эта его проклятая машина... – он покачал головой. – Кому нужен автомобиль, который может делать почти двести миль в час на дорогах, где предел скорости – семьдесят?

Тоби судорожно проглотила слюну.

– Ну, некоторым нравятся спортивные автомобили, – слабым голосом произнесла она. – Иногда совсем неплохо прокатиться с ветерком... – Тоби ясно увидела перед собой «порше» Роберта. А потом в памяти всплыла та последняя, ужасная ссора, после которой он яростно хлопнул дверцей машины и умчался...

– Если бы тебе пришлось самой латать и клеить людей после аварий, ты бы не рассуждала так легкомысленно, – заметил Марк с возмущением. – Мы насмотрелись на них в больнице. Совсем молодые – юноши, девушки... Обычно у них слишком много лошадиных сил под капотом и слишком мало серого вещества под черепной коробкой. Теряют ногу, или руку, или зрение. И это еще счастливчики. Наиболее вероятный исход – паралич, и поверь мне, это не самое приятное зрелище.

Тоби покачала головой.

– Я... я не это имела в виду...

– Я знаю. – Улыбка неожиданно осветила красивое бледное лицо Марка.