Лорд-грешник   ::   Хантер Мэдлин

– Ты должен отдать письмо кузену и проследить, чтобы Хэмиш выполнил мои просьбы, содержащиеся в нем. Поклянись.

– О, только не это. Он будет графом. Я останусь зависимым родственником и не смогу ничего от него требовать.

– Так ты скажи ему, что связан данным мне обещанием.

– Хэмиш не примет это в расчет. Вы просите, чтобы я изводил человека весь остаток моей жизни, но это все равно, что биться головой о каменную стену. Нечестно требовать от меня то, чего я не смогу выполнить.

– Сможешь, если хорошенько подумаешь: ты намного умнее, чем он.

Эван уже начинал терять терпение. Одно дело вымогать обещание у него, и совсем другое – требовать, чтобы он заставлял еще кого-то действовать в соответствии с прихотями дяди.

– Полагаю, это нечто жизненно важное для вас…

Вот только что именно? Позаботиться о стрижке овец? Сопроводить какую-нибудь покинутую любовницу на бал? Требования графа никогда не были судьбоносными, однако всегда чертовски неудобными и часто скучными.

– В юности я жестоко оскорбил человека. Следующий граф должен исправить эту ошибку.

– А в чем, собственно, дело?

Неужели дядя переспал с женой друга? Хотя непристойные манеры прошлого века были для Эвана предметом зависти, но соблазнение жены друга он считал абсолютно неприемлемым. Однажды, когда они с дядей вместе развлекались, он попытался объяснить старому козлу, насколько это бесчестно, но Дункан его просто не понял.

– Я был мстительным, слишком далеко зашел, и это до сих пор терзает мою совесть. Разумеется, я собирался все уладить, но теперь… – Его рука опять легла на сердце.

– Не сомневаюсь, что вы сами сможете исправить ошибку, когда вам станет лучше…

– Мне не станет лучше. Я уже сказал тебе, что умираю.

Дядя Дункан говорил настойчиво, властным голосом, темные глаза его сверкали из-под ночного колпака, а лицо приобрело здоровый розовый цвет. Ну что за дурацкая идея разыгрывать из себя умирающего! На самом деле не было никакой надобности вытаскивать его сюда из Лондона, оторвав от восхитительной охоты за прелестной миссис Нортон, с раздражением подумал Эван. Дядя выглядел совершенно здоровым и вполне способным проскакать верхом двадцать миль.

– Поклянись. – Граф окончательно сел в постели. – Неужели ты позволишь мне сойти в могилу, оставив незаконченным это дело и даже без всякой уверенности, что мой грех будет прощен? Неблагодарный! Я сделаю дополнительное распоряжение к завещанию, и ты не получишь ни гроша. Я оставлю Хэмишу письмо, чтобы он лишил тебя содержания.

Ну вот, теперь еще и шантаж. Дяде Дункану следовало бы нанять писателя, чтобы тот придумал ему хоть несколько новых реплик.

– Ладно уж, клянусь, – процедил Эван сквозь зубы. – Клянусь проследить, чтобы следующий граф исправил то, что вы натворили, а сами уладить не потрудились.

Совершенно бесполезное обещание, так как «следующего графа» в ближайшее время не предвидится. К тому же клятва Эвана мало что значила, поскольку для ее выполнения он не обладал властью. Тем не менее, дядя Дункан с удовлетворением упал на подушки; тело его словно обессилело, щеки посерели, и он вялым движением руки отпустил племянника.

Чувствуя досаду и все же забавляясь этим представлением, Эван доиграл свою роль до конца: встав, он склонился над дядюшкой, поцеловал его в щеку и покинул комнату.

Однако ночью граф удивил всех: он таки действительно умер во сне.

Эван был ошеломлен столь неожиданным поворотом событий, но подозревал, что еще большей неожиданностью это стало для самого графа.

Две недели спустя Эван лежал неподвижно в своей лондонской квартире. Будь жизнь справедливой, он бы теперь не валялся тут в одиночестве, а давал урок любви миссис Нортон, расшнуровывая ее корсет и готовясь обнажить восхитительные прелести.