Монте Верита   ::   дю Морье Дафна

При должной предосторожности ни одна из них не окажется опасной.

Моя Монте-Верита никогда не была недоступной из-за высоты, льда и снега. По пути, ведущему к вершине, способен пройти всякий уверенный в своих силах и подготовленный турист, даже поздней осенью. Не обычная опасность заставляла его сворачивать с дороги и возвращаться назад, а ужас и страх.

Я почти не сомневаюсь, что сегодня Монте-Верита занесена на карты вместе с другими горами. У ее вершины, вероятно, разместились туристские лагеря, а в маленькой деревушке на восточном склоне, должно быть, выстроили отель, и туристы добираются до двух горных пиков с помощью фуникулера.

Допустим, так оно и есть, но мне хочется думать, что гора осталась неоскверненной до конца. Ночью при полнолунии она по-прежнему нерушима и неизменна, а зимой покрыта льдом и снегом. И никто из туристов не может подняться на ее вершину из-за резких порывов ветра и низко нависших облаков.

Монте-Верита и два ее пика, устремленные ввысь к солнцу, безмолвно и с сочувствием смотрят вниз на ослепленный мир.

***



Мы оба были молоды, и Виктор и я. Оба родом из Мальборо и начали учиться в Кембридже в один и тот же год. Тогда он был моим лучшим другом. И если мы не так часто виделись после окончания университета, то потому, что жизнь у нас сложилась по-разному: моя работа требовала постоянного пребывания за границей, а он хозяйничал в своем имении в Шропшире. Когда мы встречались, наша дружба сразу же возобновлялась и никто из нас не чувствовал, что мы долго жили врозь.

Работа поглощала меня и его, но нам хватало и денег и времени для нашего любимого досуга – туризма. Современные знатоки, хорошо экипированные и серьезно подготовленные, назвали бы наши походы сугубо любительскими – я говорю о блаженных днях до первой мировой войны и, оглядываясь в прошлое, полагаю, что такими эти дни и являлись. У двух молодых людей, цеплявшихся руками и ногами за выступы скал в Кэмберленде и Уэльсе, не было никакого профессионального мастерства. Позднее, приобретя некоторый опыт, мы решились с изрядной долей храбрости забраться на вершины гор в Южном Уэльсе.

Со временем безрассудства у нас поубавилось, мы стали сообразовываться с погодой и научились почтительно обходиться с горами – не как с врагами, которых надо покорить, а, скорее, как с союзниками, которых мы должны приобрести. Мы привыкли подниматься в горы, не стремясь ни к опасностям, ни к новым вершинам, мы поднимались, потому что нам этого хотелось, потому что мы просто любили горы.

Настроения гор могли быть еще разнообразнее, меняться быстрее, чем у любой из женщин, – они то приносили радость, то пугали, то дарили великий отдых. Никто никогда не объяснит желание подняться ввысь. В былые времена люди, наверное, хотели достичь звезд. Сегодня любой человек способен купить билет на самолет и почувствовать себя хозяином небес. Пусть так, но он никогда не ощутит ни выступа скалы у себя под ногами, ни ветра, бьющего в лицо, не познает он и тишины, которая нисходит только с вершин.

Лучшие часы жизни я провел в молодости в горах. Жажда выплеснуть всю энергию, забыть все мысли, стать ничем, оказаться рядом с небесами – мы оба называли это горной лихорадкой. Виктор восстанавливал силы после похода скорее, чем я. Он следил за собой, планировал спуск тщательно, методично, а я забывал себя в этом мире чудес, грезил непонятно о чем. Мы доказали свою выносливость, вершины принадлежали нам, но что-то необъяснимое еще нужно было покорить. Оно неизменно отвергало меня, опыт, к которому я стремился, и нечто неясное подсказывало, что вина кроется именно во мне.