Мрачный и опасный   ::   Уилсон Патриция

Такая досада, что туман все сгущается, а она ничего не может с этим поделать. Даже сумерки подкрались сегодня гораздо раньше, так что и выберись она на природу, ей пришлось бы вернуться, почти ничего не успев сделать.

Кэтрин все не отходила от окна, надеясь уви­деть признаки того, что туман начинает рассеи­ваться, но, не дождавшись этого, должна была признать, что, как это ни грустно, наступил ве­чер, а туман, окутавший ландшафт, только уси­лился, уступая лишь темноте, которая его укры­вала. Потерянный день, такой же, как множество тех, что она провела в больнице. Злись не злись, а ничего не поделаешь.

– Господи, Кэтрин! Сколько ты еще намерена торчать у окна? Отойди наконец и присядь, – вос­кликнула, с тревогой взглянув на племянницу, то­ропливо вошедшая с нагруженным подносом Клэр Холден. – Я понимаю, что нехорошо лишний раз напоминать тебе, но дай ты больной ноге отдых, не перетруждай ее. Глядя в окно, не разгонишь туман. Как сам пришел, так сам и уйдет.

Обернувшись и посмотрев на тетушку, Кэтрин огорченно подумала, что та в свои пятьдесят выглядит сейчас гораздо энергичнее и моложе ее. Этот живой блеск упругих седых волос, эти налитые розовые щеки… Да и движения Клэр Холден были точ­ны и выверены. Иной раз все это даже подавляло Кэтрин, заставляя ее чувствовать себя изможден­ной старушкой, но чаще служило источником во­одушевления. Голубые юбка и блузка Клэр ничуть не скрывали ее фигуры, которая, прямо скажем, была толста. А еще Клэр всегда носила нитку жем­чуга, Кэтрин и не помнила свою дорогую тетушку без этого скромного, но такого милого украше­ния на шее.

– Грустно все это, – пробормотала девушка, вновь всматриваясь в сумеречную мглу за окном. – Весь день пришлось проторчать в доме. Вчера я так удачно набрела на жуков, именно там, где и на­деялась их найти, а вот сегодня день прошел да­ром.

– Ну, я не думаю, что до завтра твои жуки успе­ют переехать на другую квартиру. Морской туман в это время года не приходит надолго. В любом случае, ты могла бы набрать этих жуков в один из твоих садков и преспокойно рисовать их дома.

– Я не хочу держать их в садках. Они должны находиться в живой природе, а в садке они замира­ют от страха, и толку от них никакого.

– Ох, детка, не смеши меня! Мне таких тонко­стей не понять. Жук он и есть жук, хоть он в траве сидит, хоть ты его в банку упрячь, – ворчливо про­говорила Клэр, с обычной своей стремительностью накрывая стол для чаепития. – На мой характер, так я нипочем не стала бы переживать из-за каких-то букашек. Да и вообще, все эти их ножки, лапки, усики… Бррр!.. У меня бы и духу не хватило рассмат­ривать такие страсти.

– Это предубеждение, тетя. Посмотрела бы ты на них моими глазами… – Кэтрин прервала фразу, с удивлением увидев, что Клэр даже побледнела от подобных разговоров.

– Да что ты, дорогая моя! Они мне просто от­вратительны. Вот когда я увижу такого жука при­лично одетым, в пальтишке, застегнутом на все пуговицы, и со шляпой на голове, тогда я, может, и полюбуюсь им.

– Дети тоже предпочитают видеть эти существа одетыми в человеческие одежки.

– Ну конечно, особенно после того, как почита­ют твои книжки с картинками, – сухо заметила Клэр. – Да и то лишь до тех пор, пока они трога­тельно нежны. Но дети быстро грубеют, поверь мне. Иди сюда, Кэтрин. Задвинь ты эти шторы и садись за стол. Дай погоде отдохнуть от тебя, и она сама пойдет на поправку. Вот увидишь, завтра будет ясно и тепло, и ты опять сможешь выходить из дома. Ты случайно застала здесь этот туман, в Корнуолле в это время он бывает редко.

Кэтрин совсем уже было собралась задернуть плотные, белые с голубым, шторы, столь обожае­мые тетушкой, да немного задержалась. Она не лю­била это действие, как бы затворяющее день, даже если день почти угас.