Настоящая любовь   ::   Бэлоу Мэри

Почти все деревенские жители и обитатели ферм на много миль вокруг ходили в маленькую часовню. Она была не только духовным центром общины, но и местом собраний, на которых часто звучали музыка и песни, столь важные для валлийской души. Проповеди его преподобия Майриопа Ллуида всегда были по крайней мере в два раза длиннее проповедей англиканского священника. Проповеди в часовне отличались неизменной зажигательностью, они оказывали почти гипнотическое воздействие на прихожан, которые могли слушать своего пастыря, говори он в два раза дольше. Тот факт, что англиканская служба заканчивалась в течение часа, тогда как служба в часовне часто затягивалась на два, не служил поводом для прихожан сменить веру.

Затем, когда служба заканчивалась, начиналось самое интересное, хотя, разумеется, вслух об этом никто не говорил. В хорошую погоду прихожане собирались на улице перед церковью, а если шел дождь, то толпились на крыльце или у задних скамеек или даже просачивались в классную комнату воскресной школы. На этих собраниях дружески беседовали, обменивались новостями и мнениями, делились сплетнями. Люди, многие из которых жили и работали не покладая рук всю неделю на фермах, слишком удаленных друг от друга и от деревни, чтобы поддерживать какое-то общение, с нетерпением ждали воскресного утра. Это было лучшее утро недели, и все им дорожили.

Глинис Оуэн, служившая судомойкой в Тегфане, за всю жизнь не чувствовала себя такой важной особой, как в это воскресное утро. Этим утром она пришла в часовню и принесла с собой новость, что среди ночи неожиданно явился граф Уиверн и вызвал в доме общий переполох. Сама Глинис пока не видела хозяина, но то, что он приехал, не подвергалось сомнению.

– Хвала Господу, – произнес преподобный Ллуид. Он стоял на верхней ступени каменной лестницы, ведущей на крыльцо, и прощался с расходившимися прихожанами. Священник вознес обе руки к небу, словно давая благословение. – Хвала Господу за то, что довел его до дома целым и невредимым.

С пастырем согласились не все.

– После стольких лет? – сказал Глин Беван, фермер. – И зачем он приехал?

– Прежде граф не очень-то интересовался своим домом, – заметила Гуэн Дирион, жена фермера, обращаясь к Блодуин Дженкинс, державшей лавку рядом с часовней. – Он был рад-радешенек убраться отсюда.

– И ни разу не приехал навестить свою старушку мать, – добавила мисс Дженкинс, кивком приглашая всех присутствующих согласиться с ее замечанием, – пока она не оказалась в деревянном ящике. Но тогда уже было поздно.

– Герейнт Пендерин. – Шорник Илий Харрис сплюнул на грязную дорогу, возможно, забыв на секунду, что на нем его лучший костюм и, следовательно, вести себя нужно подобающим образом. – Явился сюда не иначе как для того, чтобы выставиться перед нами своими расчудесными английскими фраками, распрекрасными английскими манерами и настоящим английским выговором. Будет строить из себя хозяина. Противно до тошноты.

– Илий, – с упреком произнесла миссис Харрис, бросив робкий взгляд на священника.

– Как сказалось, так и сказал, женщина, – буркнул Илий, чуть пристыжено и в то же время с вызовом.

– Пендерин, – заговорил Ивор Дейвис, бондарь. – Тот самый, который разбил сердце своей матери, как сказала Блодуин, и которому на нас наплевать. Наглость – вот как это называется. Приехал, чтобы помыкать нами.

– По правде говоря, справедливости ради мы тоже не очень хорошо обращались с его матерью много лет, – сказала миссис Олуэн Харрис, для которой честность была превыше всего, при этом она кивнула остальным женщинам в знак того, что ждет от них подтверждения. – Пока не узнали всю правду.

– Герейнт Пендерин, – задумчиво произнес Алед Рослин, деревенский кузнец, ни к кому не обращаясь.