Опасное наваждение   ::   Питерс Натали

Все в таборе очень гордились мной и моей храбростью и, как сейчас помню, всю ночь пели песни и пили вино.

Вы можете сказать, что украденная курица – едва ли подходящий повод для праздника, но для цыган любой повод хорош, лишь бы повеселиться. Первая украденная ребенком вещь – это особая веха в его жизни, а я показала себя подающей большие надежды. С тех пор я часто воровала всякую мелочь, пока остальные женщины отвлекали продавца в магазине. Однако карманные кражи удавались мне значительно хуже: мне просто не хватило времени как следует попрактиковаться. Когда меня ловили, я врала, как заправская актриса, хотя никто не учил меня врать, это пришло само собой.

Когда я повзрослела, то стала учиться гадать. Вот это было действительно сложное занятие, оно требовало внимания и бойкого языка. Предсказатель-новичок учится читать характер человека так же, как другие дети учатся читать книги. Кроме того, говорить свою ложь нужно обязательно шепотом, так, чтобы люди остались в полной уверенности, что цыгане действительно владеют даром предсказывать судьбу, хотя на самом деле это всего лишь еще один способ вытягивать деньги у слабовольных глупцов. Впрочем, о предсказаниях я расскажу попозже.

Моя дорогая мамочка умерла, когда мне было пять или, возможно, шесть лет (я никогда не знала точной даты своего рождения – возраст для цыган тоже не важен). Тогда я не слишком задумывалась над этим, но сейчас, оглядываясь мысленно назад, я дивлюсь мужеству и смелости своей матери. Воспитанной в неге дочери знатного человека пришлось несладко, когда она решила пожертвовать теплом родительского дома ради полной опасностей жизни в таборе. Возможно, ей прискучила жизнь богатой аристократки и захотелось поразвлечься или, может быть, она не поладила с моим дядей Алексеем, о котором вы тоже услышите позже. Как бы там ни было, она встретила моего отца, полюбила его и никогда не жалела о том, что сделала. Через пару лет после ее смерти отец снова женился на цыганской девушке по имени Гемма, которая за три года подарила ему трех здоровых сыновей. Вот это настоящая цыганская жена!

Я всегда жалела детей, которые не были цыганами, привязанных к своим школам, вынужденных посещать церковь, учиться, как зарабатывать себе на жизнь. Ни один из моих друзей-цыган не умел ни читать, ни писать, но их знаниям можно было только позавидовать. И не только в отношении искусства лгать и мошенничать. Мы путешествовали по всей Восточной Европе (побывали даже в Греции и Турции) и там выучили обычаи разных народов и даже могли болтать на дюжине языков.

Я любила путешествовать. Через дождь и снег, в душный зной и пронизывающий холод или во время бури, которая грозит сорвать крыши кибиток. Но чем труднее выдавался путь, тем слаще казался отдых. Я помню наши привалы на лугах и между скал, в мрачных лесах и возле унылых болот. Когда Любов давал сигнал остановиться, цыгане мгновенно ставили в круг фургоны, распрягали лошадей и зажигали костры. Дети играли между собой, женщины готовили еду, а мужчины ухаживали за животными, смеялись и болтали. Затем совершались набеги за едой в ближайшие селения. Иногда нас ждала стычка с полицией, ссора с горожанами или драка с разъяренными крестьянами. Но все это лишь добавляло жизни остроты и веселья.

Единственное, что привлекало мое внимание, кроме, конечно, моих соплеменников, – это лошади. Как только табор делал привал, я тут же бросалась к лошадям. Это раздражало многих цыган, потому что девушкам не разрешалось иметь дело с животными, – у цыган это считается привилегией сильного пола. Но я так надоедала мужчинам, следуя за ними по пятам, задавая вопросы, слушая, как они торгуются на ярмарках, что постепенно они отказались от попыток заставить меня заниматься лишь стиркой одежды и готовкой.