Основной инстинкт   ::   Истерхаус Джо

— В нашем городе убийство определенно подбирается к богатым, — добавил его напарник. — Это только привлечет сюда больше туристов.

Трудно было бы найти более неподходящую пару. Как и машина, которую он вел, Гас Моран, несомненно, был типичной принадлежностью полицейского управления Сан-Франциско. Глаза его говорили о двух десятилетиях разочарований. Этот парень устал.

Его напарник, Ник Карран, был моложе и отнюдь не столь прост, чтобы рассказать о нем в двух словах. Он носил хороший костюм, пожалуй чересчур модный для полицейского, поэтому профессию его было не так легко угадать. Но чувствовалось в нем какое-то превосходство, некая сила, порожденная знанием злачных мест, тайных бед и пороков города, легкая развязность и уверенность человека, который долго жил сегодняшним днем, с оружием, скрытым на груди. В отличие от своего отвоевавшего партнера, Ник Карран продолжал участвовать в игре, правила которой менялись каждый день. Большую часть времени он руководствовался только одним правилом — что никаких правил нет. Улица становилась все враждебнее, но Карран еще мог держать ее в своих руках. Он не сдался и не собирался сдаваться, во всяком случае — пока.

Они протиснулись сквозь толпу полицейских к двери и вошли в элегантный дом. Моран, как сеттер, понюхал воздух и заткнул ноздрю. В этом доме был знакомый ему запах, Морану не часто приходилось его ощущать, но стоило человеку раз вдохнуть его, как он тут же приучался его угадывать.

— Пахнет деньгами, — сказал Гас.

Он окинул взглядом изысканный интерьер: великолепное хаотичное убранство в стиле «ар деко» [1] , толстые ковры, произведения искусства на стенах.

— Неплохо, — сказал Моран. — Так кем же, ты сказал, был этот долбаный парень?

— Звездой рок-н-ролла, Гас. Это Джонни Боз.

— Никогда не слышал о таком.

Ник усмехнулся. Он бы очень удивился, если бы Гас слышал о Джонни Бозе: его напарник признавал лишь одну музыку — тягучие мелодии сельского Техаса в стиле суинга.

— Боз — кумир не твоего времени, он появился чуть позже. Помнишь середину шестидесятых: хиппи, лето любви. Ты, наверное, носил тогда форму и крушил головы в Гейте.

— Счастливые были деньки, — сказал Моран.

— Тогда и появился Боз. Пять-шесть удачных выступлений. Потом он стал входить в силу как звезда рок-н-ролла. Приобрел клуб в нижней части города, в Филморе. — Ник взглянул на картину Пикассо, которая висела в зале при входе. — Но теперь он явно обосновался в верхней части.

Моран прошел в спальню, забрызганную кровью.

— В верхней части? Да нет, теперь уж он в мире ином, — заметил он.

Боз все еще лежал, распростершись на кровати, — мясная туша, привязанная к латунной раме. Морану трудно было представить себе более кровавый набор ран, чем эти многочисленные рваные проколы на горле, да и не часто смерть подстерегает человека, когда сердце его бешено колотится от эротического возбуждения и наркотиков. Дорогое белье потемнело от высохшей крови, матрац пристал к пружинам.

Карран угрюмо уставился на тело, точно фотографируя его на память, затем отвернулся, покачав головой, и обвел взглядом полицейских, которые набились в комнату.

Здесь была судебная команда — оперативная группа, которая всегда первой прибывала на место преступления; эти ребята шныряли по комнате, обыскивая ее и стараясь ничего не упустить из виду, с тем чтобы потом составить подробное описание; команда коронера, которая также изучала продырявленное тело Боза, и два парня из отдела расследования убийств — Харриган и Андруз. Им не повезло, это необычное преступление застигло их в тот миг только нарождающегося в сумраке дня, когда они как раз заканчивали дежурить, а Карран и Моран заступали.