Остров везения   ::   Поллок Марта

Прощай, пыльный город и шумные дискуссии художников и критиков! Здравствуй, новая жизнь в окружении щеглов и трясогузок! Молодая женщина по щиколотку вошла в воду и от блаженства закрыла глаза. Неужели она дома? Ну почему детство ушло навсегда, это несправедливо!

Минут через пять после отхода «Ханса Сторссена» на дороге показался автомобиль. Это дядя Мартин взял его напрокат для племянницы – остров велик, и без машины пришлось бы туго.

Маргрит кинулась навстречу невысокому пожилому мужчине, одетому для встречи родственницы в праздничный строгий костюм.

Бронзовый загар на впалых щеках так знаком, но… Ах, бедный дядя, как ты постарел, подумала с сожалением Маргрит. Время бежит и никого не делает краше.

Похвастаться новыми знакомствами было трудно, однако на острове водились вполне симпатичные личности. Поздно вечером к дому подходил дикий кот, что-то вежливо урчал и скрывался в кустах. Надо думать, своими визитами он предупреждал: ты не одна в лесу, не бойся. А сегодня рано утром, например, она умывалась в компании джентльмена аиста. Птица неспешно и гордо вышагивала по берегу тихого лесного озера, усиливая ощущение нереальности происходящего вокруг, которое не оставляло Маргрит с момента ее появления на острове. Она даже всплакнула при виде этого трогающего душу зрелища.

Подобно утреннему туману, поднимающемуся с поверхности озера, проклятый туман в голове привел к тому, что в последнее время в городе у нее дня не проходило без слез.

Этот же туман вынудил ее, бросив все, бежать из Стокгольма в родные края, знакомые с детства.

Господи! В соленом океане слез, что она пролила за прошедшие несколько месяцев, свободно поместился бы остров Борнхольм, а не только родной островок. За дни, проведенные здесь, Маргрит уже успела оплакать и отсутствие телефона, и обилие комаров, и тусклое зеркало в тесной комнатке крохотного домика, и то, что ее единственные оставшиеся в этих краях родственники сильно постарели.

Правда, разок-другой ей все же случилось и посмеяться. Хотя совсем недавно такие поводы вряд ли вызвали бы у нее веселье.

Как же она устала! Но ведь именно поэтому она и здесь. Двух недель, пожалуй, хватит, чтобы привести нервы в порядок. С великой тщательностью Маргрит составила подробное расписание. В первую неделю нужно освободить организм от глупых слез. И только после этого можно начинать ставить одну за другой задачи и браться за их выполнение так же энергично, как она обычно это делала.

Если уж ей удавалось справляться со срывами графиков, с клиентами, чья кредитоспособность значительно превышала их познания в искусстве, не говоря уже о рецензентах, которые одним неудачным эпитетом способны перечеркнуть годы труда, то неужели она не совладает с куда более простой проблемой – собственным психическим переутомлением?

Маргрит безмятежно разлеглась на старом выцветшем надувном матрасе, который покачивался на волнах озера, и рассмеялась, представив, какую физиономию скорчил бы Александр, если бы увидел это допотопное резиновое чудо, пахнущее тальком. Возможно, она и выйдет замуж за Александра Болиндмана, но все-таки этот образцовый экземпляр мужчины хорош далеко не на все случаи жизни.

Он горожанин до мозга костей, и не просто горожанин, а сибарит, избалованный цивилизацией.

В таком месте, как Зюдерхольм, он чувствовал бы себя не в своей тарелке. Здесь не с кем соперничать, не на кого равняться. Нет ни клубов, ни торжественных мероприятий, журналисты не выпытывают детали выставочных планов и не стараются вызнать, а не случится ли на вернисаже какого-нибудь скандала… Да, по нюху на скандалы и сплетни в среде артистов и художников Александру нет равных, и на островке он просто умер бы от скуки, все ему здесь показалось бы слишком пресным и провинциальным.