Первое свидание   ::   Ласко Жанна

Я представляю ее на балах в префектуре при Наполеоне III, она производит фурор: восхитительные плечи, шея… Грязная свинья, да я ее просто раздеваю, а бедняжка рассказывает, мне в это время о своей несчастной дочери-эмигрантке… Черт подери, я возбуждаюсь. Спокойно, старина. О, да как же это прекрасно – в моем возрасте почувствовать желание! Впрочем, такое случается со мной частенько. Раньше я об этом не задумывался. Э-э! Томас Манн мастурбировал в восемьдесят лет. По сравнению с ним я просто мальчишка! Тем не менее уже целую вечность ни одна представительница прекрасной половины рода людского меня так не волновала… Кстати, когда она сидит, ее брючки не видны.

– А у вас есть дети?

– Да, дочь. Она в разводе, увы.

Она: Хорош отец! Если, может статься, эта женщина сделала блестящую карьеру, прекрасно живет свободной, без мужчины, который ходил бы за ней по пятам, то он видит в этом только супружескую неудачу своей дочери. И наверняка считает себя виновным в этом. Он смотрит со своей колокольни.

– А вы?

– Я вдовец, уже три года.

Она: Об этом он не написал. Вот так-то! Одно дело заменить женщину живую, брошенную или ушедшую, но бороться с фантомом, который идеализируют, это совсем другое дело. Старушка, Альбер не для тебя!

– Я сожалею.

– Спасибо.

Она: Ладно! Ну вот, он еще и сентиментален! А что он делает в жизни сейчас?

– Вы работаете?

– Я ушел на пенсию.

– Значит, вы историк?

– Преподаватель истории. А вы?

– Мой муж покинул нас пять лет назад.

Он: Так, выходит, она не разведена!

– У вас, кроме Анн, есть еще дети?

– Две дочери. Старшая нотариус, вторая учится в лицее, живет со мной. Ей только четырнадцать лет.

Он: Вот черт! Я думал, что, затеяв поиски среди «минимум пятидесятилетних», избегу таких пут. Хороший удар!

– Мое замужество, очень счастливое в глазах всех, по существу, было долгим периодом изоляции. Я уединенно жила со своими тремя детьми. Незадолго до ухода Пьера я нашла работу. Ничего привлекательного, но я хотя бы видела людей. Сначала продавала всякую мелочь для рукоделия, а потом стала напарницей одной декораторши, она вскоре вышла из дела и оставила свою клиентуру мне.

– Вы все еще работаете?

Она: Интересно, сколько лет дает мне этот дурак? Я выгляжу так, словно уже заслужила пенсию?

– Конечно, работаю! Впрочем, это необходимо. У меня бутик на улице Эпернона. Пьер не очень много дает мне для Летисии. Во всяком случае, я уже и раньше занималась рукоделием и, думаю, буду продолжать это, пока мне позволят глаза и руки. Я обожаю работать с материалами, которые, казалось бы, уже ни на что не годятся, комбинировать, преображать их.

Он: Я знал, что она небанальна, эта женщина. Она жадная, в хорошем смысле этого слова, умеет ценить жизнь. Это приятно отличает ее от тех, с кем я встречался прежде. В конце концов, я уже потерял надежду, что от этого объявления будет толк.

– Вы говорили, что не любите путешествовать. Чем это объяснить? Любой человек, пытаясь набить себе цену, сказал бы обратное.

– Так вы уже сами ответили себе!

Она: Он меня интригует. Раскрывается постепенно. Я рассказала ему всю мою жизнь, а о нем, пожалуй, не узнала ничего, кроме того, что он увлечен историей. О, черт! Неужели я связалась с одной из тех омерзительных библиотечных крыс, которые не вылезают их книг?

– Я так смеялась, прочитав у вас это уточнение, приняла его за шутку.

– Вы ошибаетесь. Я объехал мир и выжил. Но если говорить напрямик, то я старею.