Предательство страсти   ::   Бакст Настасья

Каждый ее отказ Рихарду в близости виделся Мари еще одним ударом по их и без того терпящему крушение браку, но она не видела выхода. Она ведь не может позволить, чтобы собственный муж считал ее распущенной! Мари бесконечно стыдилась своих интимных переживаний. Раньше, в самом начале их супружества, больше всего на свете она боялась, что Рихард заметит, какое наслаждение ей доставляют их занятия любовью, и с каким трепетом и нетерпением она ждет его каждый вечер на брачном ложе. Теперь же и это счастье казалось Мари потерянным навсегда. Тело ее томилось от нерастраченной страсти и нежности не меньше чем душа от потерянной любви.

Лизхен Риппельштайн с удовольствием разглядывала себя в зеркале. Белое вышитое белье из азиатского хлопка, ей чрезвычайно шло. Ее молочно-белое тело сияло той волшебной и притягательной красотой молодости, когда девочка-подросток становится привлекательной женщиной. Округлившаяся грудь и соблазнительные бедра подчеркиваются тонкой, изящной талией. Когда ветер приподнимает юбки Лизхен, то ее не слишком длинные, но крепкие и стройные ножки, привлекают внимание молодых и не очень молодых мужчин. Лизхен закусила ноготь указательного пальца правой руки, несколько секунд смотрела на себя, а затем, взвизгнув от удовольствия, подпрыгнула, сделала шаг назад и упала на кровать, что стояла близко от туалетного столика. Комнатка Лизхен вообще была маленькой, вся мебель впритык. Помещалось-то всего лишь платяной шкаф, да та самая кровать с туалетным столиком. Возле двери, правда, на табуретке стоял тазик, а в нем кувшин с водой.

Лизхен сильно сжала свои круглые и крепкие груди, не помещавшиеся в ее ладонях даже на половину, и с удовольствием ощутила сладкое томление внизу своего живота.

— Ах, Фредерик, Фредерик… — игриво прошептала она, обнимая себя руками и гладя свою шею.

Но нужно было вставать и одеваться, Мари ждет ее. Черт бы побрал эту Мари! С самого утра Лизхен на ногах. Нужно было поехать в деревню, чтобы посетить остановившегося в сельской гостинице купца, чтобы приобрести шелка и цветного бисера для рукоделий, а теперь еще идти в конюшни и распорядиться подготовить экипаж. Вот уж это Мари могла бы сделать и сама! С самого детства Лизхен играла в жизни подруги весьма странную роль. Будучи дочкой гувернантки, Лизхен сделалась будто любимой куклой. Мари с наслаждением нянчилась с ней и баловала. Теперь восемнадцатилетняя Лизхен состоит при ней одновременно и служанкой, и подругой, а иногда двадцатитрехлетняя Мари начинает вести себя по отношению к фройляйн Риппельштайн, словно заботливая мамаша. Впрочем, Лизхен не на что было пожаловаться. Ее хорошо одевали, почти как знатную девушку, она получила образование и обучилась хорошим манерам. Если бы не излишняя живость, порывистость движений и яркий румянец, Лизхен Риппельштайн вполне могла бы сойти за аристократку.

Надев скромное, но элегантное платье из светло-коричневой материи, отделанное бархатом, с эмалевыми пуговицами в тон, Лизхен поправила прическу — тяжелые соломенные локоны то и дело выскальзывали из-под шпилек. Еще раз, взглянув на себя в зеркало, она вздохнула. Те платья, которыми ее в изобилии снабжала Мари, Лизхен были не по вкусу. Ей казалось, что молодая баронесса нарочно старается одеть ее невзрачно и победнее, дабы подчеркнуть, что Лизхен всего лишь служанка. Фройляйн Риппельштайн мечтала об атласных французских платьях, или уж на худой конец о малиновом бархатном платье из мастерской Готфрида Люмбека. Лизхен вздохнула. На днях она снова заходила к мэтру в лавку-мастерскую. Какие он выставил амазонки для охоты!

Там есть одна — зеленая, отделанная бисером из драгоценных камней, золотыми пряжками.