Розамунда, любовница короля   ::   Смолл Бертрис

 — Моя задница уже болит от седла, а я еще и шага не проехала.

Эдмунд и Оуэн рассмеялись.

— Мейбл, ты уложила вышитую ленту Энни? — осведомилась прибежавшая Розамунда. — Я уверена, что видела ее на полу спальни. Вернусь-ка я, пожалуй, и посмотрю, так ли это.

Но Эдмунд поспешно схватил племянницу за руку, подвел к кобыле и посадил в седло.

— Все собрано, Розамунда, — строго заметил он, вручая поводья сэру Оуэну. — Поезжай с Богом, девочка. Мы все будем ждать твоего возвращения, которое настанет тем скорее, чем скорее ты отсюда уедешь.

Он хлопнул лошадь по крупу, и кобыла рванулась вперед.

— Я не хочу выслушивать сплетни, когда приеду назад, — прошептала Мейбл мужу. — Береги себя, старичок ты мой.

Носи фланелевые рубашки, которые я сшила тебе, иначе схватишь простуду зимой.

— А ты, женщина, не кокетничай с придворными красавцами. Помни, что ты моя дорогая жена, — парировал он с теплой улыбкой. — И хотя любишь командовать, я все равно стану скучать по тебе.

Мейбл только фыркнула на это и подстегнула лошадь.

Розамунда всего дважды уезжала из дома, и оба раза не дальше, чем на несколько миль. Муж и дядя брали ее на ярмарки. Она никогда не проводила ночь вдали от Фрайарсгейта и своей постели. Знал ли Хью, что делает, отдавая ее на попечение фактически незнакомого человека? В эту минуту она почти желала, чтобы дядя Генри настоял на своем и она по-прежнему оставалась дома. Почти.

Но постепенно страхи развеялись, и Розамунде даже стала нравиться поездка. Помня о том, что подопечная не привыкла проводить в седле целый день, сэр Оуэн к полудню остановился на отдых. Они пообедали тем, что приготовила кухарка Фрайарсгейта. Аппетит у Розамунды к этому времени разыгрался, и она с удовольствием отдала должное жареному петуху, еще теплым пирогам с крольчатиной, хлебу с сыром и твердоватым грушам из ее собственного сада.

Через несколько часов они остановились в маленьком монастыре: пошел дождь и ехать стало невозможно. Их ожидали и поэтому с радостью приняли, но сэра Оуэна послали на мужскую половину, а женщины остались с монахинями.

Этой ночью они были единственными приезжими.

В этот же вечер Розамунда признала правдивость слов Оуэна. Их ужин состоял из густого овощного супа, поданного в небольших корках ржаного хлеба, и маленького ломтика твердого сыра. Эль оказался горьким, и пили они мало.

Постель была не лучше: два плоских соломенных тюфяка с блохами и клопами. Утром подали овсянку, которую пришлось есть ложками из общего горшка, к овсянке полагалось по куску хлеба. Сэр Оуэн сделал небольшое пожертвование, и они уехали.

Огороженный высокой стеной Карлайл был первым городом, который увидела Розамунда. Девушка широко раскрыла глаза, проезжая через городские ворота. Сердце ее забилось быстрее, когда они пробирались по узким улочкам, по обеим сторонам которых теснились дома. Никакой зелени, ни единого сада. Они миновали Хай-стрит, направились на юг, к церкви Святого Катберта, примыкавшей к монастырю, где служил Ричард Болтон. В странноприимном доме этого монастыря им предстояло провести ночь.

— Похоже, мне не слишком нравятся города, — заявила Розамунда. — Почему здесь так воняет, Оуэн?

— Если внимательно присмотреться, леди, можно увидеть на мостовых содержимое ночных горшков всех жителей. Оно стекает в канавы по обочинам, — пояснил он.

— От моих коров пахнет лучше, — фыркнула она.

— Ну же, леди, — поддел он, — сельская девица вроде вас не должна чураться неприятных запахов!

Розамунда покачала головой.

— Неужели городским жителям нравится сидеть за стенами, взаперти, в этой духоте? — подивилась она. — Нет, мне это совсем не нравится.

— Город обнесен стеной, чтобы не допустить врагов, — пояснил Оуэн.