Рубин   ::   Скай Кристина

Что-то непонятное и ужасное протягивало к ней лапы, затемняя ее рассудок. Боже, сколько еще она выдержит?

Дрожащими пальцами она запахнула плащ, сражаясь с ветром. И снова пустилась бежать, как будто все силы ада гнались за ней.

Так оно и было на самом деле.

Более пятидесяти экипажей выстроились перед освещенным газовыми фонарями подъездом аукциона на Рассел-стрит этим вечером. По три в ряд, они полностью перекрыли узкую улочку, заполонив обычно спокойные окрестности наиболее известного помещения для аукционов в Лондоне.

Поскольку сегодня вечером ожидалось беспрецедентное событие в этих красновато-коричневых стенах – стенах, отзывающихся эхом на вздохи и смех коронованных особ, членов королевской семьи и наиболее могущественных представителей европейской знати.

Сегодня вечером сюда были допущены только немногие избранные – богатейшие члены высшего общества Англии. Люди, заполнившие пять рядов кресел, напряженно ждали появления сверкающего драгоценного камня, державшего в напряжении всю Англию, начиная с момента его появления в этой стране месяцем раньше. Ходили слухи, что даже королева собиралась предложить свою цену, конечно, через посредников.

Да, сегодня вечером под лучами хрустальной люстры в зале аукциона должен был появиться «Глаз Шивы» – драгоценный камень, достойный королей. Торг обещал быть напряженным и беспощадным.

И где-то здесь, в шикарном зале, сидел убийца, готовый рискнуть всем, чтобы обладать этим загадочным рубином, который уже стал причиной кровопролития.



Глава 2



Зрелище было великолепным. Черный плащ Баррет бился под порывами ветра. На мгновение темная вуаль откинулась, показывая безупречные фарфорово-гладкие щеки и гордый благородный рот. Ее яркое и необычное лицо странно не соответствовало тусклой поношенной одежде.

Пойманная ветром прядь черных волос вырвалась из-под гребенок, охватывающих ее виски. Но Баррет не замечала ни ветра, ни холода; ее тревожные темные серо-голубые глаза были прикованы к огромному драгоценному камню, видному сквозь огромное освещенное окно.

Продолговатый, красиво ограненный камень вспыхивал под лучами газового света. Ее дыхание почти остановилось, как только его грани поймали лучи люстры и отбросили их назад, десятикратно усилив, сделав похожими на тысячи крошечных красных солнц.

Красота была сверхъестественной, она притягивала. А Баррет никогда не могла сопротивляться красоте, даже когда была еще совсем маленькой. Приходя домой из лугов, окружавших их дом в Циннамон-Хилле, она всегда приносила с собой охапку полевых цветов. Ее дед никогда не понимал ее. Он только морщил брови и принимался читать ей лекцию о законах распространения и преломления света, а она стояла, притихнув, гладя мягкие цветочные лепестки в ребяческом удивлении. Для нее цветок был чем-то не поддающимся описанию. Для нее радуга была одновременно и чудом и обещанием. А для ее деда радуга была просто иллюзией, результатом рефракции и влажности.

Но Баррет любила его, даже когда он читал нотации и его седые волосы были дико всклокочены, а очки криво сидели на носу. И она старательно пыталась быть рассудительной и не досаждать ему все эти годы после смерти ее родителей в дорожной аварии.

Иногда она спрашивала себя, не слишком ли она практична. Ведь из-за этого исчезали мечты о чудесах и красоте, и эта потеря отзывалась в ней постоянной болью. Но она поклялась защищать этого хилого, непрактичного мечтателя, и она это сделает, несмотря на его собственное высокомерие. Даже от того хладнокровного могущественного человека, который мог сокрушить его как соломинку.