Сердце изгнанника   ::   Таннер Сюзан

В отличие от отца Люсьена, воплощавшего добро и любовь, которые несла церковь, отец Эйндреас отдавал предпочтение основам церковного учения, направленным на умерщвление плоти.

Он коротко поклонился и кивнул Сесиль:

– Вы пропустили службу, госпожа Сесиль.

Он не мог не винить отца Люсьена за ту расхлябанность, которая царила в этом семействе.

– Мне очень жаль, – ответила Сесиль, переживая, что сказала неправду.

Отец Эйндреас принял ее раскаяние.

– Бог с Вами. Но я хочу услышать вашу исповедь сейчас.

Сесиль умоляюще посмотрела на Ниарру, которая предпочла не заметить ее взгляда.

– Да, отец Эйндреас, – повиновалась Сесиль, подавив в себе желание, показать ему язык и сбежать. Еще несколько лет назад она бы так и поступила и заслужила бы хорошую взбучку от отца.

На какое-то мгновение она пожалела, что уже выросла.

Священник нахмурился, видя, что она не горит желанием исповедаться. Все члены семьи Лотаринг, хотя и были искренни в своей вере, не отличались особой приверженностью к ее принципам. Он боялся, что девушку легко будет сбить с пути, если не отнестись к ней со всей строгостью.

– Есть люди, чьи души жаждут иметь те возможности, над которыми вы насмехаетесь; к сожалению, разум уводит их в сторону от истины.

Сесиль скорчила гримасу. Ей уже была знакома горячая реакция отца Эйндреаса на простое упоминание о реформаторах. И хотя она честно пыталась прикусить язык и не отвечать, ей это сделать не удалось.

– Возможно, это сердца уводят их от истины, а не разум.

И хотя тон ее высказывания был вежливым, она знала, что ее слова будут подобны раскаленным углям.

– Гореть им адским пламенем! – Прогремел священник, в ужасе оттого, что она не видит зла в этих заблудших душах.

– Земное пламя жарче! – Принимая вызов, она вспомнила о тех, кто был сожжен заживо за открытое неповиновение священной католической церкви. В Шотландии все еще не выветрился дух горящей плоти Джорджа Уишарта, сожженного два года назад. Сесиль в то время было четырнадцать лет, и ей никогда не забыть того ужаса, который охватил ее, когда она узнала об этой казни. Даже теперь при одном воспоминании об этом она почувствовала легкое подташнивание.

Отец Эйндреас не мог не заметить ее сердитого тона и ответил таким же образом:

– Не принимаете ли вы воздаяния Господа за кару для простых смертных?

– Если бы Господь хотел сжигать еретиков, то он приделал бы им деревянные ноги, – нашлась Сесиль.

Лицо отца Эйндреаса стало мертвенно-бледным от злости, он размахнулся и с силой ударил Сесиль по щеке. Ниарра застыла от ужаса, и, прежде чем она пришла в себя, Амальрик в ярости схватил священника и сжал его, словно в тисках.

– Убирайтесь отсюда, – прошипел Амальрик сквозь стиснутые зубы, – побыстрее, прежде чем появится мой отец и положит конец вашему жалкому существованию.

Отбросив его, Амальрик обнял дрожащую сестру. Он свирепо поглядел на священника, который принял вызов.

– Вы пожалеете об этом дне, – предостерегающе сказал он, расправляя свою сутану.

– Я сожалею о том дне, когда вы впервые появились в замке Сиаран. – Амальрик передал Сесиль на руки Ниарры и стоял со сжатыми кулаками до тех пор, пока священник не отвернулся и не направился широкими шагами к часовне в хлопающей на ветру сутане, которая окутывала его напоминающее треугольник тело. Погруженный в свои мысли, Амальрик наблюдал, как Сесиль высвободилась из рук Ниарры и, гордо распрямив плечи, направилась к главной башне замка. Наступит ли время, подумал он, когда Сесиль Лотаринг научится сдерживать себя и перестанет сеять семена раздора?

Ниарра привела Сесиль в комнату ее матери, куда сама вошла не без тени смущения, которое все еще испытывала после четырехлетнего замужества и пребывания в этом доме.