Серебряный ветер   ::   Кук Линда

Солнце почти скрылось за горизонтом, сырой ветер дул им в спины, предвещая дождь. Уильям Маршалл должен был поджидать их где-то впереди на дороге в Мейдстон, там был разбит походный лагерь, нигде более братья Тэлброк не рассчитывали получить убежище этой ночью.

Нормандия

Конец октября 1190 года

Заложнице, юной леди, к которой все пять лет, что она прожила в Нормандии, относились неплохо, нежданный приезд королевского советника не сулил ничего хорошего. Встреча с Уильямом Лонгчемпом, епископом Или и канцлером Ричарда Плантагенета, вряд ли могла кого-нибудь обрадовать. Этот человек был наделен властью даровать жизнь или нести смерть. Аделина, дочь мятежного валлийского вождя Кардока, была наслышана о безжалостном и амбициозном канцлере, и ей оставалось лишь молиться о том, чтобы ее отец не перешел дорогу баловню короля.

Опекуны Аделины не ожидали прибытия королевского эмиссара, а слуги — конюхи и кухарки, от которых дочь непокорного валлийца узнавала о том, кем приходятся королю бесчисленные гонцы, зачастившие последнее время к леди Мод — времена наступили неспокойные, — не узнали в худом горбатом всаднике в заляпанном грязью плаще, которого сопровождали два десятка солдат, канцлера королевства.

Только когда леди Мод пригласила Аделину в комнату на верхнем этаже замка, она узнала, что ей предстоит немедленно встретиться и переговорить с канцлером короля Ричарда. Леди Мод выслала служанок из комнаты и сама последовала за ними, оставив Аделину наедине с угрюмым, закутанным в плащ человеком, представившимся Уильямом Лонгчемпом.

Вуаль леди Мод так и осталась лежать на скамье, рядом валялось скомканное рукоделие (салфетке предстояло украсить алтарь часовни) — так торопилась она освободить место для канцлера. За скамьей стоял наспех сдвинутый ткацкий станок, челнок из полированной кости свисал с незаконченного шерстяного полотна, медленно вращаясь на сквозняке.

В комнате пахло розами и сухой лавандой, но за этими знакомыми запахами различались другие — влажной шерсти и горячего сургуча. С вычурных ботинок канцлера на камышовый настил стекала грязь.

Бесцветные глаза канцлера скользнули по лицу Аделины.

— Ты должна понять, дитя мое, — проговорил Лонгчемп, уставившись девушке в глаза, — что поступать вопреки моей воле — это все равно что действовать против короля. Любое насилие, примененное к канцлеру королевства, рассматривается как измена королю. — Лонгчемп сложил длинные узкие ладони на коленях. — Измена — и никак иначе, коротко и ясно.

Аделина сделала над собой усилие: она знала, что голос ее должен звучать тихо и нежно, она умела быть послушной.

— Разве мой отец…

Лонгчемп брезгливо скривил рот. Она посмела заговорить без разрешения. Аделина опустила глаза — девушка порядком устала от прищуренного взгляда из-под нависших черных бровей и принялась изучать обувь канцлера. Она вежливо молчала. Лонгчемп выдержал паузу.

— Нет, — проскрежетал он наконец. — Твой отец, при том, что он весьма легкомысленно позволяет разбойникам хозяйничать у своих границ, еще не превратился в предателя.

Аделина старалась не дрожать, видя, как канцлер поднимается и направляется к ней. Узкая холодная ладонь скользнула по девичьей щеке и замерла там, где на шее бился пульс.

— Твой отец остается нам верен, — чуть слышным шепотом выдохнул канцлер, — только чтобы спасти эту маленькую шейку от виселицы. Он видел, что бывает с заложниками Плантагенета, когда их родственники отступаются от него.

Тошнота, а не страх — вот что едва не лишило Аделину самообладания. Сколько бы былей и небылиц ни слышала она о новом канцлере короля, ни одна из них не подготовила ее к тому омерзению, которое она испытала от прикосновения Лонгчемпа.