Смятение   ::   Стил Даниэла

Правда, сейчас не так опасно, как бывало, но всегда остается шанс, что кто-нибудь из наследных принцев напьется и разобьет тебе голову бутылкой. Кроме того, есть еще горячие парни из ИРА [1] — их хлебом не корми, дай кого-нибудь взорвать. Иногда мне бывает стыдно, что они тоже ирландцы…

Они заговорили о взрыве самолета в сентябре. Глэдис упомянула, что в этой катастрофе погибла ее знакомая.

— Это позор, Глэдис, вот что я тебе скажу! — разгорячился О'Малли. — Я просто ненавижу такие истории, особенно если гибнут дети. Можно убивать солдат, можно разбомбить ракетный завод, но нельзя трогать детей! Эти сволочи-террористы никогда об этом не думают!

Глэдис сочувственно кивнула головой. — Ничего, не обращай на меня внимания, — сказал Джон, заметив ее взгляд. — После второго стакана виски я всегда завожусь и начинаю говорить о человеческой жестокости. После третьего меня посещает романтическое настроение, и тогда — берегись!

Он широко улыбнулся, и Глэдис почувствовала, как у нее потеплело на душе. За те двадцать лет, что они не виделись, Джон О'Малли нисколько не изменился, разве что лицо его стало еще более красным, да в огненно-рыжей шевелюре появились серебряные нити. Разговаривать с ним, во всяком случае, было по-прежнему приятно.

Но через полчаса им пришлось расстаться. Вечер Глэдис отработала как по нотам. Огромный обеденный зал, освещенный свечами в бронзовых канделябрах, лакеи в напудренных париках и ливреях, старинный фарфор и начищенное до блеска столовое серебро должны были отлично смотреться на снимках, создавая нужное настроение.

Впрочем, в глубине души Глэдис была рада, что это последний прием перед бракосочетанием. Не то чтобы ей надоело снимать высшую аристократию Европы и мира — просто Глэдис не терпелось взяться за ту, другую историю.

Вернувшись в отель, она позвонила домой. Джессика, которая взяла трубку, сказала, что они как раз собираются ужинать. Глэдис поговорила с каждым из детей и с облегчением узнала, что они чувствуют себя прекрасно. Вчера они побывали в парке аттракционов, а днем раньше Дуг водил всех на каток. Глэдис захотела поблагодарить мужа за это, но Дуг передал через Джессику, что не может подойти. Настроение у Глэдис снова упало. Повесив трубку, она почувствовала себя так одиноко, что, почти не отдавая себе в этом отчета, набрала номер телефона Пола.

Глэдис надеялась, что он не спит, и Пол действительно еще не ложился. Она рассказала ему о сегодняшних приемах, описала всех, кто на них присутствовал, и поразилась тому, что с большинством Пол знаком лично.

— На какой час назначено завтрашнее бракосочетание? — спросил он наконец.

— На пять, — ответила Глэдис.

— А что ты собираешься делать до этого времени?

— Спать. — Глэдис усмехнулась. — Вообще-то я еще планировала зайти в полицию — уточнить насчет той, второй работы…

Пол знал и об этом задании Глэдис.

— Похоже, ты зря времени не теряешь, — заметил Пол. «Как и Седина», — подумал он про себя, но вслух ничего не сказал. — Позвони мне завтра, расскажешь, как прошла свадьба и кто из наследных принцев напился и уснул лицом в салате, — попросил он, и Глэдис рассмеялась.

— Конечно. Ведь все они — твои близкие знакомые!

— Звони в любое время: даже если я буду не на вахте, спать я все равно не буду, — добавил Пол, и Глэдис улыбнулась. К этому времени она уже поняла, что Пол ведет сейчас преимущественно ночной образ жизни. Главной причиной этого была боязнь вернуться в привычный мир и обнаружить, что там нет Седины. Лишь наедине с ночным мраком и пустынным океаном он забывался. Тогда терзавшие его боль и тоска немного отступали.

Глэдис прекрасно это понимала, поэтому она сказала тихо:

— Ничего, Пол, ничего… Когда-нибудь ты вернешься.