Последний свидетель   ::   Стаут Рекс

Таким образом одна из них дежурит с восьми утра до двух часов дня, другая… Я не то говорю: с восьми вечера до двух ночи, вторая смена от двух часов и далее. После девяти часов дежурят сразу по три девушки, каждая на своем коммутаторе, потому что днем самая большая нагрузка.

— Коммутаторы установлены в одной из комнат жилого дома?

— Да, сэр.

— Расскажите присяжным, как выглядят ваши коммутаторы и как они работают.

Бэгби едва метнул взгляд в сторону присяжных, чтобы тут же обратиться к прокурору.

— По сути дела они ничем не отличаются от коммутаторов в любом крупном учреждении. Шкаф с гнездами для вилок. Конечно, телефонная компания обеспечила их проводной связью с аппаратами моих клиентов. Каждый коммутатор рассчитан на шестьдесят номеров. На всех клиентов заведена карточка с его именем, которое стоит также под небольшой лампочкой и гнездом. Когда кто-то набирает номер клиента, загорается его лампочка и одновременно со звонком аппарата у нас включается зуммер… Сколько звуковых сигналов должна оставить без внимания девушка, прежде чем вставить в гнездо вилку, специально оговаривается клиентом. Одни просят, чтобы она подключалась после трех сигналов, другие требуют, чтобы ждала подольше. У меня есть один клиент, который определил паузу в пятнадцать сигналов! Это своего рода индивидуальное обслуживание, которое обеспечивается нашим клиентам. Огромное бюро с тысячами номеров просто не в состоянии пойти на такие условия. Это обычно коммерческие предприятия, им впору обслужить без проволочек все поступающие звонки. Ну, а для меня каждый клиент — свой, если можно так выразиться. Мы гарантируем качество обслуживания и сохранение тайны.

— Благодарю вас, мистер Бэгби.

Мандельбаум повернулся к присяжным, выражая им сочувствие своей обворожительной улыбкой

— Я не очень-то разбираюсь в тонкостях вашего бизнеса, поэтому заранее прошу простить меня, профана, если мои вопросы покажутся вам наивными… Когда на щите загорается лампочка вашего клиента и девушка пропускает условленное число сигналов зуммера, она вставляет вилку в гнездо и подключается к линии, верно?

Мне показалось, что легкомысленный тон Мандельбаума неуместен на заседании суда, где речь идет о жизни и смерти обвиняемого, и я повернулся, чтобы посмотреть, как на все это реагирует Ниро Вулф. Однако достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять, что он твердо придерживается избранной им роли несчастного мученика, не желает поэтому обращать внимания на какие-либо действия прокурора.

Пришло время объяснить, как мы с Ниро Вулфом оказались в суде.

В этот утренний час в соответствии с раз и навсегда установленном расписанием Вулфа, он находился бы в теплице, устроенной на крыше старого дома из коричневого кирпича на Западной Тридцать пятой улице, гонял бы Теодора во славу своей знаменитой коллекции орхидей… Возможно, даже запачкал бы собственные руки в земле… В 11 часов, помыв руки, он спустился бы на специальном лифте в свой кабинет на первом этаже, втиснул свое непомерно тучное тело в столь же непомерно огромное кресло за письменным столом, позвонил бы Фрицу, чтобы тот принес пиво, ну и принялся тиранить Арчи Гудвина, то есть меня. Он дал бы мне какие-то указания, которые показались ему своевременными и желательными. Это могло быть все, что угодно — от перепечатки делового письма на машинке и до установления слежки за каким-нибудь типом, в результате чего наверняка увеличился бы вклад Вулфа в местном отделении банка и возросла его слава лучшего частного детектива в Сан-Франциско. А сам он обсуждал бы с Фрицем меню предстоящего ленча.

Но все это не состоялось, потому что Вулф был вызван официальной повесткой в суд для дачи показаний по делу Леонарда Эша.