Современные методы управления погодой   ::   Жвалевский Андрей Валентинович

Прощания не помню, все силы были сосредоточены на том, чтобы не плакать. Помню только, что испытала сильное облегчение, когда поезд тронулся, можно было убрать улыбку, от которой лицо уже свело судорогой.

Машка зевала, я отвлеклась тем, что принялась устраивать ей кровать, потом читала ей любимую книжку про обезьянку Анфиску, и через полчаса мы уже вдвоем хохотали в голос. Но в итоге ребенка сморило, и она задремала.

В окно всю ночь тарабанил дождь.

Утро было суматошным. Маша подпрыгивала от нетерпения – соскучилась по школе. У меня разрывался телефон, каким-то образом все узнали, что мы приезжаем именно сегодня.

Я торчала в коридоре и разговаривала, а Машка чем-то занялась в купе. Сначала мне показалось, что она играет какими-то камушками, а потом присмотрелась и похолодела. Ребенок держал в руках две нэцкэ и разговаривал за них.

– Я большой и толстый дядя. А ты кто?

– А я птичка с длинным клювом. Давай дружить!

– А ты меня не будешь обижать?

– Машка, а дядя Сережа тебя не будет обижать?

– За что? Я же их не сломала!

– Маша, это же не его фигурки!

– Жалко… Он мне перед отъездом сказал, что если забыть что-нибудь, то потом вернешься. Это примета такая. Я специально свою куклу забыла. А у него вот эти штучки взяла, чтобы он за ними вернулся… А раз они не его, он за ними не вернется, да?

Я вспомнила, что Сергеев квартирант приезжает через три дня. Обняла Машу.

– Ой, Машка, по-моему, дядя Сережа за этими штучками вернется гораздо раньше, чем мы думаем.

Настроение стремительно поднималось. За окном на полнеба сияло солнце.

***



Всю ночь шел дождь – тихий и неторопливый. Спать толком не получалось, хотя воздух стал куда свежее. Как только я задремывал, то начинал шарить рядом с собой, никого не обнаруживал и просыпался в испуге. Подушка пахла Катей. В ванной, куда я дважды заходил привести чувства в порядок, висело Катино полотенце. В коридоре я наталкивался на Катины тапочки.

Она умудрилась поселиться здесь, даже уехав.

Поэтому и дождь был такой тихий и неторопливый.

Едва рассвело, я перестал изображать ночной отдых и направился греть кофе – и остановился с джезвой в руке. Из окна моего небоскреба открывалась величественная картина. Коричневая сажа, прибитая дождем, больше не застилала пейзаж. Крупные, как головастики, капли продолжали тщательно отмывать закопченные дома и машины, но солнце уже сияло вовсю. Лучшая деталь этого постдождевого полотна украшала центр композиции.

Над крышами была вывешена огромная образцово-показательная радуга. Она была такой яркой, что на некотором отдалении от нее горела тусклая радуга-дублер.

Я улыбнулся. Рассветное солнце засветило мне в левый глаз.